— Невежливая? — повторил он с прищуром. — Признайся: ты просто боишься увидеть, что они с Артуром не толкуют о судьбах мира, а делают что-нибудь более. интересное. Год люди не виделись, а ведь любили друг друга.

— Иди к чёрту, Бор! — взвилась я, вскакивая и отступая на шаг назад.

Вот умеет человек поселить в душе сомнения!

И насколько же я не уверена в себе, что эта типично манипуляторская фразочка заставила меня вновь заволноваться. Хотя Артур вроде твёрдо сказал: Аманда осталась в прошлом. Но это было до того, как он увидел её.

— Ну, ты как хочешь, а я пойду послушаю! — решительно заявил Борис Отченаш.

И, распахнув окно кабинета, энергично выбрался на карниз. Как бы я ни хотела остаться на месте, а всё же дёрнулась следом.

— Стой, Бор! Я с тобой!

— Ай, молодца, землянка!

— Даже не вздумай меня хвалить! Я собственную совесть, считай, убиваю!

— А она у тебя была? Вот это новость… Ш-ш! Больно же!

* * *

Мы достаточно долго ползли по карнизу, как пара мух-переростков, прилипших к стене.

Только шагов двадцать спустя, когда заглохли мои внутренние противоречия на тему «Какого чёрта я опять предаю доверие Артура?», я вдруг поняла, что мы двигаемся на высоте пятого этажа по ооооочень узкой каёмке.

Я тотчас запаниковала, хватая ртом воздух, и немедленно вспомнила, что я ещё и на каблуках. Если бы не Бор, удовлетворённо крякнувший: «Вот мы и на месте!», я имела все шансы рухнуть со стены прямо сейчас и закончить на том своё путешествие.

Пожалуй, это был бы самый бесславный сценарий из всех возможных. И такой мальца дидактический: не вздумайте подслушивать любимых, ибо карма не дремлет.

Но Бор уже ухватил меня за локоток. После чего вдруг взял и втащил меня… прямо в стену. Точнее, в то, что выглядело стеной — а на деле оказалось скрытым иллюзией коридором.

— Ого! — поразилась я. — А для чего этот тайный ход? Неужели на случай войны — чтобы эффективнее держать осаду?

— Да нет, это для тепла зимой. Знаешь, как в термосе — слой воздуха между стенками. Так и в Форване. Иллюзорный щит на входе не пропускает тепло и холод.

Теперь мы двигались куда-то в глубь здания. Потом наткнулись на решётку — кажется, вентиляция? — и Борис ударом ноги её выбил.

— Костюмчик придется попортить! — проворчал он, опускаясь на корточки и вползая в туннель. — Но знания — высшая благодетель.

— Скорее опаснейший соблазн.

Несколько минут пыхтения, парочка поворотов, и вот Борис замер, с трудом развернувшись в узкой трубе, и, прижав палец к губам, взглядом указал на новую решётку, внизу, под нашими ногами.

Мы находились прямо над больничным крылом. Аккурат над нужной палатой.

Мы с Бором переглянулись и чуть ли не носами прижались к этой решётке, всматриваясь и вслушиваясь в то, что происходит внизу.

ТО, ЧТО МЫ ПОДСМОТРЕЛИ

45

… — Таким образом, я добилась того, что мир Гало больше не будет обеденным столом для Тварей, понимаешь? — Аманда ДеБасковиц возбуждённо расхаживала по комнате туда-сюда.

Хорошо знакомая мне больничная рубаха выглядела на ней как эксклюзивное вечернее платье, что мне совсем не понравилось. Тугие светлые кудряшки были приподняты маской для сна, а на груди болтались — вместо кулонов — какие-то магические датчики.

Артур сидел на застеленной койке, опершись спиной о железное изголовье, скрестив свои длиннющие ноги и переплетя руки на груди. Он с некоторым, как мне показалось, недоверием смотрел на спасённую лингвистку.

Так-так. Я замерла, стараясь не пропустить ни слова и понять, о чём идёт речь.

— Отныне наш мир станет всего лишь буферной зоной, — продолжала Аманда. — Твари отринут попытки нас съесть — зачем им маленькая рыбка, когда есть огромная, уже фаршированная и поданная на стол?

Артур наклонил голову набок.

— Хм. А если у Тварей разыграется аппетит, и они захотят попробовать обеих рыбок?

— Зачем? Мы ведь приносим им пользу. Но если что, у нас есть ты, дорогой мой, — ДеБа-сковиц подмигнула и шаловливо упёрла руки в бока. — Ужасающий, опасный великий маг.

Если Твари нарушат договор, ты заклеишь порталы, заперев их, и дело с концом. А им это невыгодно. Лучше наоборот — если они будут вести себя в Гало как паиньки, то ты создашь для них ещё врата, помимо имеющегося Большого Адронного Телепорта. Дашь им ещё миры для пропитания. Тварям куда интереснее дружить с нами — с тобой в частности — ведь ты ключ к огромной вселенной, Артур…

На последних словах голос ДеБасковиц приобрёл совсем уж мурлычущие интонации.

Эдинброг нахмурился, поменял положение ног и сплёл руки ещё сильнее:

— Я не понимаю одного, Аманда. С каких пор тебя волнуют желания Тварей? Я бы понял, если бы ты начала заключать с ними договоры, исходя из того, что я не смогу закрыть порталы, когда ткань бытия порвётся.

— Ты сможешь. Я верю в тебя, — горячо и страстно перебила его Аманда, положив руку на грудь в некоем, кхм, патриотическом порыве. И заодно выгодно подчеркнув свои округлости в вырезе рубашки.

Ух, как же она меня бесит!

— Спасибо. — Эдинброг не смотрел на девушку вовсе, и я мысленно поставила ему плюсик. — Но скажи, зачем вообще вступать в сотрудничество с врагом? Почему ты хочешь превратить нашу планету в коридор между мирами вместо того, чтобы просто избавиться от Тварей?

Аманда хитро прищурилась. Потом села к студенту на койку — и на колени заодно — и покровительственно положила руки юноше на плечи.

Кажется, в этот момент я явственно заскрежетала зубами, ибо Борис едва слышно шикнул на меня.

Артур без определённого выражения покосился на ладони девушки. Она игриво улыбнулась:

— Не понимаешь… М-м-м… А скажи, пожалуйста, как ты предлагаешь действовать, сердце моё?

Буээээ.

— Как и предполагалось, — Артур пожал плечами, заодно стряхнув руки Аманды. Она заметила это и надула губы. — У нас есть девять месяцев до того момента, пока ткань бытия не прорвётся. Я за это время изучу отцовскую формулу в Антрацитовой библиотеке, после чего зашью лопнувшую ткань обратно. Всё. Дальнейшее бытие мира Тварей нас уже не касается. Все счастливы.

— Ага. А что, согласно этому плану, будет с тобой после того, как ты зашьёшь ткань?

Эдинброг собирался ответить, но Аманда накрыла его рот ладонью — тссс!.. Надеюсь, у неё чистые руки.

— Я скажу тебе, милый, что с тобой будет. Либо тебя сделают придворным чародеем, либо тебе придётся всю жизнь провести в бегах. А вот в моём плане тебя — как и меня —