узнать про языки иных миров. И кстати! Про «интересно» и «интересности».

Девушка сощурилась, намеренно соблазнительно перекинув одну длиннющую ногу через другую. Борис немедленно почувствовал себя не в своей тарелке.

— Ты подслушал мой разговор с Артуром, — почти дружелюбно оскалилась ДеБасковиц.

— Что за глупости, Ами? Какой разговор?

— О том, что я заплачу твоей планетой за счастье Гало.

Девушка лениво встала и приблизилась к Бору. Обхватила его руками за шею. Кадык Отченаша дёрнулся.

— Я знаю, что ты был там, Борис. Ты и какая-то девица. Кто это? Ваша новая подружка?

— Ами, я сомневаюсь, что это нормально, что ты ходишь по Форвану без сопровождения.

— Скажи, как тебе мой план? Что, если я предложу тебе стать моим королём вместо Артура? Я так подумала: не настолько мне и нужны его способности великого мага. Твари всё равно уже нацелились на землю, мы им приелись, говорят — мало гемоглобина. Так что договор и без Эдинброга заключим. А ты всегда был мне куда интереснее.

— Э-э-э-э.

— Мы будем править вместе. Тебе понравится. А твой мир. Ну не зря же ты его покинул? Чего жалеть?

— Аманда, тебе надо выспаться. Ты после своего спасения очень устала — это видно, — вроде как выкрутился Отченаш и даже утешительно погладил её по затылку.

— Поня-я-ятно, — протянула в ответ девушка и тяжко вздохнула. — Ну что ж, стоило попытаться!..

И она, чуть сместив объятия, очень технично и аккуратно провела пальчиком вдоль сонной артерии, дополнив жест старым добрым заклятьем:

— Dorenmi.

Борис мешком осел на пол.

— Хорошо, что я стала гораздо сильнее за этот год… — пробормотала Аманда, хватая бессознательного землянина под мышки и оттаскивая к гардеробу — переодевать.

Я БОЮСЬ

47

— Артур. — я следила за тем, как Эдинброг собирает чемодан.

Точнее, чемодан сам себя собирал. Он лежал в центре спальни, призывно откинув крышку, и одежда, книги и артефакты сбегались в него, как муравьи, понурой, но деятельной кавалькадой.

— Да? — Эдинброг обернулся.

Была уже глубокая ночь, и с того момента, как мы пришли в комнату, Артур всё время был чем-то занят, а на лице его застыло сосредоточенное и мрачное выражение. Я видела, как он напряжён.

— А куда мы потом денем Бориса?.. — трагически вопросила я.

Не то чтобы это был самый волнующий в мире вопрос, но я уже настолько обалдела от тишины, что произнесла первое пришедшее на ум.

Вопрос повис в воздухе. Такой же актуальный, как прочие, но несоразмерно поверхностный по сравнению с ними. Мы с Артуром посмотрели друг на друга долгими взглядами. И расхохотались.

— Да уж, это и впрямь страшнейшая из грядущих проблем!.. — фыркнул Эдинброг. — Заберём с собой в другой мир, полагаю.

— Ох! Теперь я особенно надеюсь, что тебе удастся выбрать место хоть с каким-нибудь населением! — ужаснулась я. — А то остаться втроём с Борисом на необитаемой планете… Похоже на сюжет кошмара.

— Я постараюсь этого не допустить.

Мы продолжили сборы. В какой-то момент я снова тяжело вздохнула и, поколебавшись, грустной морской звездой упала на застеленную кровать. И тихонько застонала.

— Что такое? — Артур посмотрел на моё печальное тело.

Я обречённо дрыгнула ногой.

— Ты боишься? — нахмурился он.

— Просто не могу поверить. — я перестала идиотничать и легла ровно, как мертвец. — Неужели всё это реально? Мы действительно устроим что-то вроде мятежа, заставим весь ваш мир ненавидеть нас за взрыв телепорта, будем держать осаду в подземной библиотеке, зашьем ткань бытия, а потом исчезнем в неизвестном направлении?

Артур оперся плечом о косяк книжного шкафа.

— Да, — твёрдо сказал он. — Так и будет.

Голос его звучал совершенно спокойно. От него исходила уверенность; колоссальная сосредоточенность плескалась на дне зрачков.

В первые дни после своего прибытия в Фор-ван я думала, что я гораздо азартнее Артура и легче его на подъём. Что я — безбашенная землянка, которой море по колено, а Эдинброг — невыносимо скучный тип, размахивающий флагом с вышитыми на нём словами «стратегия», «порядок» и всё прочее.

Но чем дальше, тем яснее становилось: при всей своей хладнокровной невозмутимости он легко идёт на большие риски, а вот я — та еще трусишка, боящаяся серьёзных шагов. И в отношении ситуации с апокалипсисом. И в отношении любви.

— Но ведь ты ещё не умеешь открывать порталы в другие миры для себя, — почти неслышно пробормотала я. — Как ты всё успеешь за то время, что у нас будет? Всего несколько недель и на формулу, и на портал, и всё это при условии, что библиотека действительно так изолирована, как ты полагаешь!.. — я отчаянно всплеснула руками.

— Вилка, — серьёзно проговорил Эдинброг.

Он подошёл, сел на край кровати и крепко сжал мою ладонь в своей.

— Почему сейчас именно ты начала сомневаться во мне? — в его вопросе не было горечи, только искреннее желание понять. — Мэгги верит. Верит Каприз — этот упрямый олух, с какой-то стати взявший на себя роль моего «мотивирующего врага» и всегда игравший её так талантливо, что порой я всерьёз мечтал его убить. Верят преподаватели и однокурсники… Даже Борис поверил. Но не ты. Почему?

Я молчала, глядя ему в глаза. Артур ждал. Он задал чертовски важный вопрос, и я чувствовала, как моё сердце захлёбывается боем от понимания того, каким будет ответ.

В окно заглядывало холодное звёздное небо, а на стенах таинственно светились фрески — те самые, созданные мной в первую фамильярью ночь.

В полумраке комнаты лицо Эдинброга казалось нереалистичным — не человек, а произведение искусства: широкие мазки, отчаянная смелость демиурга… Он будто постепенно отдалялся от меня, растворяясь в неверном свете витражной лампы, вокруг которой плясал мотылёк, и, не желая терять Артура, я порывисто подалась вперёд.

— Я просто слишком боюсь, что с тобой случится что-то плохое, — очень тихо сказала я. А потом продолжила быстрее, с силой: — Я знаю, что это неправильно и эгоистично. Что излишняя тревога за кого-то — самый извращённый и пагубный вариант поддержки, приносящий лишь боль и неуверенность обоим. Я знаю, но пока не могу побороть её. Ставки слишком высоки, и всё во мне буквально сходит с ума при мысли о том, что ты можешь погибнуть. Я верю в тебя, Артур. Больше, чем в кого-либо и когда-либо, но я пока не могу избавиться от страха за тебя. Потому что прежде никто не был мне так дорог, как ты, ни к кому я не испытывала таких глубоких чувств. Никогда не встречала людей, рядом с которыми перехватывало бы дыхание оттого, насколько они прекрасны, с которыми бы хотелось быть рядом — всегда.