Другой день становился для него «днем опустошения»: «Нельзя повторять одно и то же. Нельзя клясться и божиться об одном и том же. Станешь проституткой. Станешь пустым ведром, в которое не выбрасывают мусор. Даже!».

Кое-кто из коллег принимал его желание неповторимости, утверждения собственной уникальности, придирчивости к партнерам за «манию величия». Но все же тот самый диагноз Радзинского — «мания совершенства» — кажется безошибочным.

Неудачи с «Каином XVIII», «Войной и миром», конечно, ранили юношеское самолюбие. Но не до крови. И лишь подстегивали то самое стремление к совершенству.

Порой от самых, казалось бы, выигрышных ролей Даль отказывался сам. Подбирая исполнителей для своей «Иронии судьбы», Эльдар Рязанов предложил Олегу роль Жени Лукашина. Но Даль, прочитав сценарий, заявил, что это не его герой. Однако Рязанов был настойчив и все же вызвал его на пробы. Убедился, что Даль все-таки прав, и отдал звездную роль Андрею Мягкову.

Леонид Гайдай, готовя фильм «Инкогнито из Петербурга», видел в роли Хлестакова только Олега, и никого больше. Поначалу Даль просто летал от счастья. Конечно же, сразу согласился. Но позже передумал. Дневнику признался: «Окончательно отказался от мечты сыграть Хлестакова. Фильм Гайдая. Соображения принципиального характера. Не по пути!!!». Его расстроило, что на роль Городничего был утвержден Анатолий Папанов, актер другой школы, и понял, что ансамбля не получится.

Олег мгновенно загорелся ролью Тиля Уленшпигеля, но столь же быстро остыл, догадавшись, что постановщики фильма «Легенда о Тиле» Алов и Наумов собираются перенести на экран каждую букву романа Шарля де Костера, и откровенно заскучал.

По иным причинам Даль не стал Теодоро в телефильме Яна Фрида «Собака на сене». Узнав, что на главную женскую роль планируется Маргарита Терехова, он категорично заявил:

— С ней я сниматься не стану.

И — все. Без объяснения причин. Так Теодоро стал бенефисом Михаила Боярского.

Отважный летчик Скворцов в фильме Александра Митты «Экипаж» своими подвигами в небе и земными победами на любовном фронте на земле, вне всяких сомнений, вознес бы Даля на неслыханные высоты популярности. Однако мосфильмовское начальство яростно воспротивилось утверждению Олега на эту роль: «Ищите другого». — «Почему?» — удивился Митта. — «На еврея похож». — «Да какой он еврей! Это я еврей. А у него предок — составитель знаменитого словаря русского языка!» — «Нет, все равно очень похож».

Однако, когда наконец с мосфильмовскими антисемитами, казалось, был найден общий язык и почти все сладилось, Даль внезапно сказал: «Нет!». Загрипповавшего актера привезли для объяснений на студию, и Олег понес Александру Наумовичу Митте совершенные нелепицы: «Слушай, я там у тебя весь забинтованный, меня не видно. Забинтуй себя и ходи сам».

Однако друзья актера проговорились, что на самом деле Даль, обнаружив в сценарии постельные сцены, категорически стал возражать и жаловаться: «Представьте, стоят вокруг люди с камерой, смотрят на тебя. А рядом с тобой голая баба лежит, от которой потом за версту несет. Как в таких условиях можно играть любовь?..»

Словом, отказался. И напрасно. Так главным секс-символом советского кино 80-х стал Леонид Филатов. Кроме того, на «Мосфильме» действовал неписаный закон: строптивым актерам (в нашем случае таковым был Даль), игнорировавшим предложения, поступавшие от главной студии страны, путь сюда на несколько лет был заказан.

Позже Даль отказался играть роль учителя Марина Мирою в «Безымянной звезде», и режиссеру Михаилу Козакову, с которым когда-то вместе играли в «Современнике», в подробном письме изложил свое видение картины. С Динарой Асановой не сошелся во взглядах на характер главного персонажа — хронического алкоголика — в ее будущей картине. Видимо, Динара, по его мнению, слабовато знала «материал»…

* * *

После смерти Владимира Высоцкого у Даля словно включилась программа на самоуничтожение. Олег не просто хотел уйти из жизни — он всячески приближал этот день, душа просила покоя.

Помоги и спаси,

О, Господи.

Сбереги и укрой,

О, Господи.

Мягким снегом меня занеси, Господи.

И глаза свои не закрой, Господи.

Погляди на меня,

О, Господи.

Вот я весь пред тобой.

О, Господи.

Я живу, не клянясь.

О, Господи.

Подари мне покой,

О, Господи…

Примерно за год до своей кончины Даль втайне от всех посетил знаменитого ныне астролога Павла Глобу. Его интересовали лишь два вопроса. На первый он попросил дать обстоятельный ответ, а, задав второй, сказал, что правду знать не желает.

— Первый вопрос он задал мне о детях, — вспоминал Глоба. — У Даля не было детей, и это стало для него трагедией. Честно ему сказал: к сожалению, детей у вас я не вижу. Я видел его ладонь. У него там все линии, связанные с детьми, были либо перечеркнуты, либо слабо развиты.

Второй вопрос Олега был: сколько я проживу? Вот на него Даль просил Глобу не отвечать. Он был очень суеверным, говорил, что верит в судьбу, что все в этой жизни предначертано…

— Я увидел, — признавался астролог, — что смерть его может быть очень неожиданной, примерная дата — около сорока лет. И она должна быть связана то ли с заграницей, то ли с поездкой какой-то. Даль просил меня ничего не конкретизировать, поэтому я ему об этом и не сообщил. Единственное, что сказал, чтобы он берегся в дороге.

Глоба оценил усталый взгляд своего гостя, «многообразное лицо». Почувствовал «запах смерти», исходивший от Даля.

В октябре 1980-го в дневнике Олега появляется запись: «Стал думать часто о смерти. Удручает никчемность. Но хочется драться. Жестоко. Если уж уходить, то в неистовой драке. Изо всех оставшихся сил стараться сказать все, о чем думал и думаю. Главное — с д е л а т ь!!!»

2 марта 1981 года Олег Даль был в Киеве, на завтра были намечены кинопробы на студии имени Довженко в картину «Яблоко на ладони». С вокзала он приехал в гостиницу на Брест-Литовском проспекте. Позвонил на студию.

— Машина будет к одиннадцати, — заверил администратор. — Отдыхайте, Олег Иванович.

Но как тут отдохнешь! Тут же, как черт из табакерки, явился стародавний приятель, однокурсник по «Щепке» Дима Миргородский, работавший ныне в одном из киевских театров.

— Ну, за встречу!..

Потом други отправились «догонять» в ресторан. А далее нелегкая понесла их к родственникам Димы, где в итоге и заночевали. Наутро Димин брат Володя отвез Олега на своей машине к гостинице. Когда Даль уже подходил к отелю, Владимир его окликнул:

— Олег, значит, в два часа я за тобой на студию заеду, да?.. Пока!

Даль вдруг остановился, вернулся к машине, приобнял своего провожатого:

— Почему «пока»? Не «пока»… Прощай!