Женька сжала кулаки, потом спохватилась. Нет, так нельзя! Злость так и застит глаза, а она вместо того, чтобы успокоиться, еще сильнее себя растравляет. Вон стоит только на Альбину посмотреть, ведь в законченную истеричку превратилась! Все потому, что не считала нужным себя сдерживать. Становиться такой, как она, — увольте!

В дверь тихонько поскреблись. Женька, чтобы успокоиться, резко вздохнула, выдохнула, а затем крикнула:

— Не заперто!

На пороге появился Сашка с бутылкой вина в руках.

— Что празднуем? — поинтересовалась Женька.

— Да ничего особенного, — пожал плечами «жених». — Просто решил хоть ненадолго послать всех по известному адресу и посидеть рядом с красивой девушкой. Ты ведь не против?

— Ну, если обещаешь не заводить снова тот разговор…

— Тот — не буду! А насчет этого — посмотрим!

Женька улыбнулась. Все-таки Сашка — редкостный балагур и всегда найдет, что сказать, чтобы поднять тебе настроение. Разумеется, если только сам в этот момент не расстроен и не обижен на весь белый свет.

— Ну, тогда проходи, располагайся!

— С превеликим удовольствием!

Сашка вдруг разбежался, подпрыгнул и приземлился на кровать так, что она, не выдержав, тихонько взвизгнула.

— Ты чего это мебель портишь? — осведомилась Женька.

— Не порчу, а испытываю на прочность!

— Ну и как успехи?

— Крепкая, зараза, — признался Сашка. — Такое ощущение, что специально усиленная. Сколько я на своей кровати ни скакал — все по фигу. Вот решил твою проверить.

— И какие впечатления?

— Аналогично. Кто-то на совесть постарался, когда ее клепал. Так что можно не бояться в один прекрасный миг оказаться на полу среди обломков.

— Так, а вот с этого места поподробнее! Какой это прекрасный миг ты имеешь в виду?

— Ну, мало ли чего, — уклончиво ответил Сашка и принялся раскупоривать бутылку.

— У тебя штопор есть?

— Обижаешь! Пять минут как с кухни спер!

— А бокалы?

— Зачем они нужны? Вот признайся как на духу: ты когда-нибудь пила хорошее выдержанное вино прямо из бутылки?

— Нет, конечно!

— И не хочешь получить новые впечатления?

— Как-то сомнительна мне эта затея, если по-хорошему!

— Ну и зря! Поверь мне, если ты пьешь вино из горла, у него даже вкус неуловимо меняется! Ручаюсь, ты его будешь помнить долго-долго, если не всю жизнь!

— Именно поэтому бомжи глушат все прямо из бутылок и фужеры не признают? — подколола его Женька.

— Питье благородных напитков неблагородными гражданами в подворотне мы даже не рассматриваем! — отмахнулся Сашка. — Ну так что, рискнешь своими принципами или все-таки отправишься за бокалами?

— Ох, мужчина, вы меня плохому научите! — вздохнула Женька.

— Правильное решение! — одобрил Сашка.

Некоторое время они молчали, пили вино, передавая бутылку друг другу, и смаковали его нежный вкус. Как ни странно, но Сашка был прав, когда говорил, что при столь плебейском на первый взгляд способе потребления вина его вкусовые качества меняются в лучшую сторону. Женька понимала, что это всего лишь самообман и куда больше самого вина на нее действует обстановка, в которой она сейчас оказалась, и симпатичный мужчина, находящийся в будоражащей близости от нее, но черт возьми — это было просто восхитительно!

— Чем предлагаешь заняться дальше? — спросила Женька Сашку, когда вина в бутылке осталось от силы на пару-тройку глотков.

— Устроить стихотворный вечер! — ляпнул тот с предельной серьезностью, да так, что Женька чуть не подавилась.

— Ну, тогда начинай! — скрывая растерянность, предложила Женька. Что-что, а такого поворота событий она точно не ожидала.

Сашка откашлялся и продекламировал:

— Евгений Евтушенко. Попурри из стихотворений. Сам выбирал, вот…

…Был от жасмина пьян жасмин,

Всю ночь творилось что-то с ним.

И он подглядывал в окно,

Где было шорохно, грешно,

Где, чуть мерцая, простыня

Сползла с тебя, сползла с меня.

И от сиянья наших тел

Жасмин зажмурился, вспотел…

Женька слушала, а по ее коже бегали мурашки — с таким чувством читал Сашка этот стих. Боже, какая же она невежда! Откуда она знала, что на земле существует такая пронзительная поэзия, способная так говорить о любви! Ни одного пошлого или псевдомедицинского слова — ничего подобного! Лишь ожившая простыня, подглядывающий жасмин и пальцы, «блуждающие как слепцы» по разгоряченным телам.

…И заиграла ты волной

То подо мной, то надо мной.

Не знал я, где гроза, где ты.

У вас — русалочьи хвосты…

Купание в грозу — вот она, первозданная романтика и сумасшествие в чистом виде! Только ты, твой любимый человек и бушующая вокруг стихия!

Затем ритм чуть изменился, и Женька поняла, что началось другое стихотворение.

Ты спрашивала шепотом:

«А что потом? А что потом?»

Постель была расстелена,

И ты была растеряна…

Еще одна история любви, так похожая и так непохожая на то, что происходит между ней и Сашкой, этим совершенно невозможным человеком, от которого и не знаешь, чего ожидать в следующую минуту.

…В твоих глазах — насмешливость,

И в них приказ — не смешивать

Тебя с той самой, бывшею,

Любимой и любившею…

Женька ощутила, как предательски увлажнились глаза.

А она-то еще считала себя циничной и ни капельки не сентиментальной! Последний раз, когда она ревела, читая книгу или просматривая кино, был так давно, что и не вспомнить.

Еще в детстве, до рождения Тохи. Потом она разом запретила себе сопереживать придуманным героям, да как-то и не трогало ее уже ничто по большому счету. Прожить бы без проблем этот день да до следующего дня дотянуть — и все.

Чтоб Тоха не болел, чтобы мама не ругалась, и в кошельке осталось денег до маминой зарплаты…

Словно почувствовав перемену в Женькином настроении, Сашка сменил тематику:

…И спасибо самой сильной боли,

Ибо что-то все-таки дала,

И спасибо самой сирой доле,

Ибо доля все-таки была…

«Верно! Верно!» — хотелось кричать Женьке. Так оно и есть! Она сколько угодно может представлять себе, что было бы, если бы она тогда поступила иначе, но ни за что, ни за какие сокровища мира не откажется от Тошки!