К слову, еще четверо вылетевшие с волчьим билетом еще до начала экзаменов так же были дворянами. Одни считали, что гонористых благородных было проще подводить под отказ от выполнения приказа. Другие, и Виктор в том числе, склонялись к тому, что отцы командиры пытались показать, что сословие в армии ничего не значит. К слову, все юнкера в обеих ротах набора были выходцами из рабочей и крестьянской среды.

Но это ничего не значит. Как уже говорилось, сословные различия вот так в одночасье не выбить. И Виктор сейчас наблюдал яркий тому пример. Рядом с Зуевым стоит его вечный товарищ, Белозеров. Димка знакомит его с родителями. Тот скромно улыбается, разве только ножкой не шаркает. И куда только подевалась его извечная приблатненность.

Ага. Вот и его родители подошли. Они у него учителя одной из владивостокских школ. Белозеровы выглядят куда скромнее Зуевых. Раскланялись вроде и с чувством собственного достоинства, но было в них нечто эдакое, неуловимо почтительное. Поговорили, отец Зуева подозвал фотографа, и предложил сфотографироваться всем вместе.

И подобная картина была не единичной. Это вначале все присматривались друг к другу. Теперь же личный состав роты начал активно разбиваться на кучки по интересам. Нашлись те, кто окружал себя теми, над кем могли доминировать. А была группа из шести человек, куда лицам не дворянского сословия путь был заказан. И то, что они из разных взводов и отделений, им не мешало держаться вместе.

Кстати, последние усиленно зазывали к себе Аршинова. Тот в принципе был не против. Связи они никогда лишними не будут. Родители у них не из последних в республике. Как впрочем и у него самого. А эта белая кость, в этом он был убежден, до конца дойдет непременно. Но после того, как они заметили, что в их кругу зазорно общаться накоротке с быдлом, он предпочел от них дистанцироваться. И с этого момента уверенности в том, что они получат офицерские погоны у него поубавилось.

— Витя! Витя, иди сюда! — приметив его, замахал руками Рома.

Нестеров решил воспользоваться сумятицей, и пойти сдать винтовку в оружейку. После чего, у него было еще время чтобы еще раз осмотреть и привести в порядок свое парадно-выходное обмундирование. И в частности, еще раз пройтись утюгом по брюкам, успевшим помяться в сапогах. Учитывая то, что подобные планы у всех юнкеров, а утюгов в бытовой комнате только четыре, стоило воспользоваться моментом, пока все заняты друг другом на плацу.

— Знакомьтесь, это Виктор, мой сослуживец и близкий товарищ, о котором я вам рассказывал. А это мои родители Глеб Данилович и Анна Федоровна.

— Здравия желаю, товарищ полковник. Анна Федоровна, очень приятно познакомиться, — приветствовал он родителей Романа.

А папаша у него заслуженный. Вон какой иконостас, и в большинстве своем награды боевые. Причем несколько уже чисто дэвээровские. Сейчас командует полком. При наличии множества заслуженных генералов, оставшихся не у дел, это показатель. Причем связи связями, но бездари занимать подобные должности в армии республики не могут. Отсев жесткий. Опять же, подпирают молодые, прошедшие инициацию.

Мать выглядит эдакой матроной и где-то даже наседкой. Вот так и не скажешь, что она занимает серьезную должность в столичной управе, и способна решать серьезные вопросы.

Признаться, Виктор не ожидал, что они воспримут его так тепло. Мать тут же предложила присоединиться к ним, и вместе провести первое увольнение. Заявила, что у них дома уже накрыт праздничный стол, и они будут только рады, если товарищ Романа, составит им компанию.

— Благодарю, Анна Федоровна, но я вынужден отказаться. Дело в том, что у меня уже назначена встреча, отменить которую нет никакой возможности.

— Уверены, что это не связано, с моими погонами, молодой человек? — вздернув бровь поинтересовался полковник.

— Ни в коей мере, Глеб Данилович, — намерено обратившись по имени отчеству, заверил Виктор.

— Очень надеюсь, что это правда. Однако помните, друг нашего сына, всегда желанный гость в нашем доме.

— Я запомню.

Раскланялся, и поспешил в казарму. Пока время вроде еще не потеряно, и есть вариант оказаться в числе первых претендентов на утюг. В гости идти он оказался, встречу придумал. Но отказываться от увольнения и не подумает!

Поднялся в холл казармы на четвертом этаже, и по привычке, обозначил стойку смирно, отдавая честь дневальному. Тот и не подумал отвечать. Лишь окинул его ленивым взглядом, и убедившись, что офицеров нет, привалился к стене.

Ничего удивительного, учитывая, что наряд в расположении первого курса из второкурсников. Присяга, это праздничный день для всех без исключения первокурсников, поэтому в наряде традиционно стоят те, кто передает им эстафету. К слову, приятного в этом мало, и назначают в него обычно провинившихся.

Прошел в оружейку и на входе столкнулся с унтер-офицером Мицкевичем. Не могли другого дежурного поставить. Тот окинул его иронично-ленивым взглядом. Хмыкнул. Принял винтовку, осмотрел. Сверил номер, и поставил подпись в приеме оружия.

— Свободен.

— Правда? Вот спасибо тебе добрый человек, — хмыкнул в ответ Нестеров.

— Договоришься.

— Уже страшно, — направляясь в спальное расположение, отмахнулся Виктор.

Сбросил сапоги, китель, брюки, и натянув повседневно-полевые галифе, в тапочках поспешил в бытовую комнату. Он оказался не один такой умный. В казарме уже находилось десятка два однокурсников, метавшихся по расположению. В основном те, к кому, как и к нему, никто не приехал. Податься им некуда, прибиться к местным как-то еще не успели, города считай и не видели. Поэтому не местных собрали в группы по четыре пять человек, за которыми закрепили офицера. Эдакая нянька и гид по городу.

Виктор так же не знал города, но предпочел гулять самостоятельно. Ну и была мысль навестить семейство Сверидовых. А не окажется никого дома, день ведь воскресный, сходит в кино, посидит в кафе мороженом. Словом, найдет чем себя занять, и нянька ему для этого совершенно не нужна.

Вскоре в казарме было не протолкнуться. Не то, чтобы помещение было тесным, просто одно дело когда в ней находятся усталые и замотанные юнкера, и совсем другое, когда возбужденная толпа юнцов. Особенный ажиотаж наблюдался как раз в бытовке.

Просто так уйти не получится. Непременно будет построение, и всех, у кого внешний вид не будет соответствовать требованиям устава, выведут из строя и погонят исправлять недостатки. Так что, за утюги шла настоящая битва, а над душой завладевшего им, тут же нависала пара-тройка нетерпеливых товарищей.

Наконец дневальный объявил построение. Дежурный прошелся по расположению, выгоняя копошащихся юнкеров. При этом с лица Мицкевича не сходило выражение эдакого легкого высокомерия. Он вообще держался на грани приличий. Правда, неизменно