— А мама?

— Ну, и мама, конечно, с нами. Куда же мы с тобой без мамы-то? А как из отпуска приедем — прямо в новую квартиру, новоселье справлять. Мать нам пирогов напечет, ребят соберем целое застолье… песни будем петь…

Дружинин осторожно разнял кольцо ослабевших Ленькиных рук и, обернувшись, увидел Ольгу. Ее била дрожь. Прижав к груди судорожно стиснутые кулаки, не мигая и, казалось, не дыша, смотрела она через плечо Дружинина в просветлевшее Ленькино лицо.

— Узнал?!

От жгучей нежной жалости у Дружинина перехватило горло. Ужасаясь — когда же она успела так исхудать и осунуться? — он взял ее маленькие тугие кулаки, с силой отвел их от ее груди, распрямил ледяные пальцы…

— Возьми себя, Оля, в руки. Крепись… через час будем в городе… Собирай его быстрее, я коляску пристегну, — и поедем! — говорил он спокойно, уверенно, а внутри холодело и ныло от страха: довезу ли?! — Сама теплее одевайся: на такой езде ветер насквозь просквозить может. Зимнее пальто надевай, шаль теплую… — командовал Дружинин, и кругом вдруг сразу все пришло в движение ожило, заговорило.

— Нинка, беги неси свое пальто, оно как раз впору будет.

— Тетя Нюра, а под низ кофточку мою шерстяную она тепленькая.

— Марейка, айда бегом, достань из комода платок мой пуховый, да быстро!

— Сверху-то суконным одеялом накрыть, не пробьет ветер-то!

— Скричите Юрку Кострова, он на обед домой пришел, пущай он на своем мотике на всякий случай сзади едет.

— Ребенка-то, ребенка-то собирайте. Ох, господи, да есть ли у него тепленькое что? Свитерочек какой под пальтишку, штаники теплые. Ольга, да очнись ты!

Дружинин оглянулся на Ольгу, встретил ее растерянный взгляд, сморщился досадливо:

— Эх, ты, память дырявая! Тетя Нюра! Пошлите девчонок, пусть до меня добегут… — торопливо распорядился он. — Там у меня в чемодане сверху Ленькин теплый костюм лежит.

За все это время Ольга не сказала Дружинину ни одного слова. Выполняла торопливо все, что он приказывал, молча водила за ним глазами, а в глазах уже не было отчаяния и страха — нет, теперь-то уж Леня не погибнет, самое страшное уже позади. И только когда Дружинин, прихромавши к коляске, начал укутывать ее с Ленькой еще одним одеялом, подняла на него встревоженные глаза:

— Как же ты с больной ногой-то… Алеша?

Прошедшей осенью Леньке исполнилось девять лет. Сейчас он кончает третий класс и, как говорит отец, «идет с мамкой ухо в ухо», потому что мать тоже кончает третий класс, только у них это называется не класс, а курс. И отметки у них почти одинаковые. Правда, один раз мать ухитрилась схватить троечку по химии, но сразу исправила на пятерку, так что это не считается. С непослушным «р» Ленька теперь управляется вполне прилично.

Со свадьбой у молодоженов Гроздецких так ничего и не получилось. Два первых месяца они ютились в крохотной комнатушке молодежного общежития. Справлять же свадьбу у Милочки в школе или в заводском клубе не хотелось. На совете у Артемьевых, было решено торжество отложить до получения квартиры, чтобы заодно отгулять и свадьбу, и новоселье.

С квартирой вскоре уладилось, но к тому времени от Сашиных сбережений не осталось ни гроша, да еще долги как-то незаметно образовались. А у Милочки не было приличного зимнего пальто. Когда Милочка прибежала к Саше и взволнованно шепнула, что Марина Антоновна все-таки решила дошку продать — совершенно новую, чудесную, настоящую цигейку, у Саши опустились руки. Но он вспомнил, какие глаза были у Милочки, когда жена главного инженера проплыла в этой проклятой дошке через фойе, направляясь в кабинет директора клуба. Разумеется, дошка должна принадлежать только Милочке, и никому другому. В тот же вечер Саше посчастливилось очень удачно продать свой новенький мотоцикл. Милочка чуть даже не заплакала, когда повели со двора их сильного и послушного красавца «ижика».

Цигейка съела «ижика» не полностью. Оставалась еще некоторая сумма, вполне достаточная, чтобы справить небольшую, скромную свадьбу. И Милочкины коллеги-учителя и Сашины товарищи по цеху не раз заводили разговор о том, как это не этично — «зажимать» от друзей обещанную свадьбу.

Но тут нежданно-негаданно явился Тимофей — старший Сашин брат, с которым Милочка, как и со всей своей новой родней, еще не была знакома. Заглянул Тимофей Андреевич к молодым всего на два дня, мимоходом, возвращаясь из командировки. Он привез им письмо и кучу подарков от всей родни: от мамы, от своей жены Фени, от золовки и даже от малышей-племянников Леночки и Валерика.

Милочка с помощью Валентины Сергеевны и Саши уже разбиралась в родстве и в учительской, рассказывая о своей новой, еще незнакомой семье, с удовольствием произносила непривычные, но такие значительные и приятные слова: свекровь, деверь, золовка.

Тимофей, как и представляла себе Милочка по письмам и рассказам Саши, оказался до невозможности симпатичным. Говорить с ним можно было положительно обо всем. Сам он, правда, больше молчал, но зато так хорошо умел слушать и так славно смеялся. Он помогал Саше чистить картошку, и в первый же вечер к приходу Милочки из школы они вдвоем соорудили великолепный ужин. Между делом, пока Саша и Милочка были на работе, вставил зимние рамы. У молодых все как-то не доходили руки, хотя по квартире гулял ветер, а под утро лужицы на подоконниках схватывало льдом. Потом Тимофей подшил прохудившиеся валенки, и они стали лучше, чем новые, такие теплые и аккуратненькие. Это внесло в бюджет молодых значительную экономию, потому что Милочка собиралась как раз выбросить валенки в сарай и срочно обзавестись новыми.

Вечером, перед отъездом Тимофея, Милочка бегала по магазинам, готовя подарки для милой родни. С Сашей посоветоваться она не успела и покупала все по своему вкусу и усмотрению.

Когда, довольная и усталая, Милочка вывалила подарки перед Тимофеем на стол, он вдруг потемнел и насупился: к чему все это? Саша смотрел на него умоляюще, с неловкой улыбкой. Милочка немного растерялась: чем они недовольны? Потом привстала на цыпочки, положила руки на плечи и чмокнула его в щеку пять раз подряд, приговаривая:

— Для мамы, для Фени, для Нади, для Леночки, для Валерика!

Тимофей сконфузился и, огорченно махнув рукой, пошел в кухню, а Милочка начала укладывать подарки в его чемодан.

Уезжая, Тимофей взял с молодых слово, что на Новый год они приедут «домой» и прогостят не менее недели. С этого дня Милочка и Саша стали мечтать о поездке. У Саши летом отпуск был использован не полностью. Милочкой в школе очень дорожили, и она не сомневалась, что директор разрешит ей в зимние каникулы уехать на недельку, если, конечно, она сумеет все заблаговременно подготовить к новогодней елке.

Для школы Милочка была как дар божий. Она умела писать лозунги на полотне и оформлять монтажи и стенгазеты. С ее приходом наглядная агитация перестала быть в школе проблемой. Одинаково бойко она играла на пианино и на струнных инструментах. Даже конфузливые и тяжелые на подъем мальчишки потянулись в хор и с удовольствием запрыгали в танцевальном кружке, разучивая «Лявониху» или развеселую русскую «Карусель». Впервые Новиковская школа победоносно выступила на районном смотре художественной самодеятельности, завоевала несколько дипломов и ценных призов и была удостоена чести выступать с лучшими номерами на областном смотре.