— Боюсь, нет, мисс, — ответствовал Оуэн Галлахер. — И спросил: — Когда именно вы видели вашу хозяйку в последний раз?

Та кинула перепуганный взгляд на секретаря графа. Тот кивнул: мол, они уже знают…

— Так ночью, сэр, — пискнула девушка, — как раз, когда они с мистером Спенсером собрались выйти из дома.

— И больше она не возвращалась?

— Нет, сэр.

Инспектор окинул комнату взглядом, особенно задержался на заколоченных ставнях: даже днем внутри было пасмурно, серо. В такой комнате, будь ты даже самым восторженным жизнелюбцем, хотелось только повеситься…

— Могло ли быть так, что ваша хозяйка… уехала с острова? — предположил он. — Одна.

Горничная распахнула большие глаза, должно быть, не совсем понимая, как реагировать на подобную несусветную дичь. Вроде бы умный, на первый взгляд, джентльмен, а несет какую-то ерунду…

— Но, сэр, как ей уехать… без одежды и горничной? — как можно тактичней высказалась она. — А еще нужна лодка.

— … И телеграф, чтобы вызвать ее, — присовокупил граф. — А телеграф кем-то испорчен. Да и не стала б мисс Хортон бежать, словно крыса с тонущего корабля, — не в ее это духе. — Эдвард Дерби, признавая сей факт, старался ни на кого не смотреть, но все равно ощущал колючие взгляды мисс Джонстон и насмешку секретаря.

Инспектор Галлахер, ничуть не тронутый этой отповедью, сказал:

— И все-таки комнату следует осмотреть. Вы поможете мне? — обратился он к Спенсеру.

Нехотя девушка молча кивнула и, направившись сразу к комоду, спросила:

— Что, собственно, мы ищем, инспектор?

— Одно из двух: либо подсказку, куда делась мисс Хортон, либо… — мужчина выдержал внушительную паузу, — орудие преступления.

Обе мисс, горничная и присоединившаяся к ним в холле дуэнья охнули хором, причем миссис Лукас, и без того шокированная исчезновением подопечной, схватилась за сердце.

— Вы не можете, в самом деле, считать, что кто-то из нас виноват в этом страшном… убийстве, — понизила она голос в конце. — Никто из нас не способен… — Она мельком поглядела на графа. — Мои девочки — леди до мозга костей.

— Это всего лишь привычная практика, мэм, — успокоил ее мистер Галлахер. — Я обязан придерживаться установленных правил. — И он выдвинул из-под кровати чемодан исчезнувшей девушки.

Действовал он с явной сноровкой, руки его так и порхали, расстегивая ремни и ныряя в многочисленные кармашки; впрочем, единственным необычным предметом, найденном в чемодане, оказалась книга в мягкой обложке, при виде которой у миссис Лукас буквально закатились глаза. Это был томик под авторством Мэри Уолстонкрафт «Защита прав женщин», и в нем, насколько знал Спенсер, брак называли «узаконенной проституцией».

Миссис Лукас тоже знала об этом, так как стеная: «И это после всего, что я для них сделала!», привалилась к стене, бледная как привидение. Вокруг нее, предлагая воды, нюхательных солей и опоры, замельтешили обе ее подопечные.

— От Гортензии этого стоило ожидать, — проговорила мисс Джонстон осуждающим тоном.

Амелия попросила ее не наговаривать на подругу… И под этот неумолчный квартет инспектор перешел в комнату следующей девушки: Эммы Джонстон. В ней, к счастью полуживой компаньонки, ничего предосудительнее бисквитных крошек на покрывале, обнаружено не было. В вот Амелия Холланд выдала себя с головой, краснея намеренно или нет, когда пальцы Даррена Спенсера перебирали ее сорочки и шелковые чулки в комоде с вещами. Сам Спенсер казался слишком задумчивым, погруженным в себя, чтобы тоже заметить ужимки вздыхающей мисс… Мисс Хартли, касаясь чужих вещей, мучительно соображала, не найдутся ли в ее комнате изобличающие предметы… Хотелось бы верить, что нет. Они старались продумать все мелочи…

Но куда все-таки делась Гортензия?

Кто написал имя графини в пыли на ломберном столике?

И что именно она видела… перед падением с лестницы?

Авантюра с ее маскарадом на Скае перестала казаться хоть сколько-нибудь забавной, хотя, если по правде, о забавах изначально не было речи… И все-таки статус мужчины, импонировавший ей поначалу, теперь начинал тяготить, особенно в отношении графа. Она кинула на него быстрый взгляд… Теперь же хотелось отбросить притворство, поговорить по душам.

Вон как следит за ней и инспектором…

Ладно — за ней, но что ему сделал инспектор?

— Миссис Лукас, мы идем к вам, — сказал Галлахер, и они перешли в соседнюю комнату.

Вскоре дошла очередь и до комнаты графа, который замер у двери, явно желая погнать всех взашей, а не пускать к себе в душу. Эмилии тоже ничуть не хотелось касаться вещей его покойной жены… Казалось, граф четвертует за них с особой жестокостью. Впрочем, Галлахер не отступился, и граф пустил его внутрь… Мисс Хартли пришлось войти в комнату и, ощущая душевное противление, приблизиться к шкафу.

— Мистер Спенсер, приступайте к осмотру! — поторопил ее Галлахер, и, столкнувшись с хозяином комнаты взглядом, Эмилия потупилась. Раскрыла створки и… не смогла прикоснуться к шелковым платьям: так и стояла, глядя на них с притихшим вдруг сердцем. С сердцем, словно дикий зверек, притаившимся в глубокой норе грудной клетки… С мыслями, выскребавшими нечто важное изнутри черепной коробки…

А инспектор рыскал по туалетному столику: выдвигал ящички, хмыкал в усы, простукивал задние стенки. Дотошный, как присосавшийся клещ, он отлично знал свое дело!

— Чьи это вещи, сэр? — обратился он к графу. — Вашей… эмм, лю…

— … Жены, — кинул граф.

— Жены? — удивился мужчина и поглядел на толпившихся на пороге девиц. — Разве вы не вдовец?

Дерби скрипнул зубами.

— Моя жена умерла, если вы спрашиваете об этом, — холодно процедил он.

— Хм… вы, похоже, ее очень любили, уж простите за констатацию.

— Это еще здесь причем?!

— Ну, — инспектор окинул взглядом женские вещи вокруг, — это бросается в глаза, уж простите. А это что? — мужчина заметил какие-то склянки в одной из задвижек. Такие обычно использовались в лаборатории… На дне той, которую держал Галлахер, виднелись остатки розовой жидкости.

Граф бесцветно ответил:

— Колбы для химических опытов. — У мисс Хартли либо разыгралось воображение, либо граф побледнел при виде этих сосудов.

— И вы храните эти предметы в задвижке туалетного столика?

— Это вышло случайно.

— А что это за жидкость? — Дотошный инспектор, сунув палец в стекляшку, потянул его к языку.

Граф Дерби взвился:

— Не будьте ребенком, инспектор: это может быть синильная кислота.

Тот вздрогнул, поспешно встряхнув всей рукой. Кажется, испугался! И разозлился на собственную реакцию, так как кинул весьма раздраженно: