— Проклятье,— выругался я про себя.— Старик находится между жизнью и смертью, и все, что нужно — как можно быстрее ввести ему порцию сублиматора. Но если я сделаю это сейчас, всем станет понятно, что налицо явное мошенничество.

Решение пришло почти мгновенно.

— Мне кажется, это нелепый и бессмысленный замысел,— опять встряло мое подсознание.

— У нас дешевый водевиль для непритязательной публики, а не высокохудожественная драма,— огрызнулся я.— Поэтому можно не озадачиваться стыковкой заведомо тупых кусков сценария. А впрочем, только ради тебя — попытаюсь хоть как-то свести концы с концами.

— Мне нужно немного взбодриться, чтобы оживить старика,— пробормотал я прерывающимся от слабости голосом, обращаясь к Билли.— Несколько пощечин могут привести меня в норму.

Два раза повторять не пришлось...

Затрещина была настолько сильной, что голова резко мотнулась в сторону. Вообще-то, это была не столько пощечина, сколько удар.

«Ты мне чуть было не выбил все зубы!» — хотел было обиженно закричать я, ощущая, как рот наполняется кровью, но, к счастью, не успел, потому что второй удар, не менее сильный, обрушился на другую щеку.

Перед глазами замельтешили искры, и я понял, что если не хочу фатально пострадать, нужно как можно скорее вставать на ноги. Наверняка у моего взбешенного друга все же хватит ума не посылать на глазах у всех «пришедшего в себя» соратника в нокаут.

С огромным трудом преодолевая головокружение и шатаясь из стороны в сторону (на этот раз вполне натурально), я уперся руками в грудь лежащего совсем рядом Компота и встал на колени.

— Спасибо,— прохрипел я, сплевывая на землю накопившуюся во рту кровь.

— Всегда рад помочь другу! — жизнерадостно воскликнул Билли, испытывающий тайное сожаление, что не может дать мне еще пару увесистых затрещин.

— Что-то я слегка ослаб, ты бы не мог выступить в качестве глашатая?

— Для тебя — все что угодно!

Потрогав языком слегка пошатывающийся зуб, я подумал, что для собственного же спокойствия не стоит злоупотреблять отзывчивостью толстяка.

— Тогда повторяй. Мои силы на исходе, но если я не попытаюсь сейчас спасти своего слугу, то он умрет.

— Дамы и господа! Сейчас мой юный друг вылечит старую развалину! — просто и без изысков объявил толстяк.

— Тебе не кажется, что такой бездарный перевод может низвести классическую драму до уровня тривиального похода к ветеринару с целью подлечить лапку слегка захромавшему хомячку? — возмущенно поинтересовалось мое подсознание.

— Да уж... Ты прав. Может быть, Билли действует из самых добрых побуждений, а может быть, просто мстит за то, что мы его одурачили своей мнимой кончиной. Но как бы там ни было, лучше больше ничего не говорить. Язык жестов красноречивее всяких слов.

Некоторое время я постоял, как будто собираясь с силами, а затем, задрожав всем телом, как от нечеловеческого напряжения[74], переместил ладони к животу колдуна и так же, как в первом случае (то есть тайно от зрителей), сделал инъекцию сублиматора.

И ничего не произошло...

— Факир был пьян, и фокус не удался, — не слишком удачно пошутил внутренний голос.

Но мне было не до его заезженных острот. В голове неожиданно всплыла фраза из давным-давно прочитанной инструкции: «Сублиматор жизненной энергии. При фатальных повреждениях трансформирует часть ментальной энергии в физическую. Из-за повышенного риска перейти точку невозвращения (Пальтилойскую грань) рекомендуется применять только в случае крайней необходимости».

Трижды испробовав сублиматор (на соме, на себе и на Билли), я как-то упустил из виду, что это не лекарство, а ядреная отрава с непредсказуемым действием.

Видимо, старику не повезло, и вместо того, чтобы ожить, он перешел точку невозвращения — загадочную Пальтилойскую грань.

— Ну что?! — прервал мои грустные размышления встревоженный Билли.

— У меня было слишком мало энергии после того, как я вылечил тебя, поэтому ничего не получилось,— с трудом выдавил из себя я первое пришедшее в голову пристойное объяснение.

— Как это — мало энергии?! Как это — ничего не получилось, ведь субли...

На последнем слове он прикусил язык.

— Не получилось — значит не получилось,— грубо ответил я.— Никакие способности не дают стопроцентной гарантии того, что лекарь вернет несчастного, перешедшего определенную грань. Точку невозвращения, так сказать.

— Когда шел разговор о сублиматоре, ты ничего не сказал своим друзьям о возможном, побочном эффекте,— дипломатично вставила моя вторая половина.— Так что эти тонкие намеки ровным счетом ничего не объяснят Билли.

— Да я же сам совершенно забыл про эту проклятую приписку! — в сердцах огрызнулся я, а вслух произнес: — При случае я попытаюсь тебе все объяс...

Тело старика неожиданно подбросило вверх чуть ли не на полметра, и он забился в судорогах, которые не шли ни в какое сравнение с тем, что я видел раньше. Если то, что происходило со мной, сомом или Билли, можно описать, используя в качестве аналогии человека, схватившегося на своей кухне за провода с напряжением в старые добрые двести двадцать вольт, то поведение колдуна тянуло уже на киловольты настоящей линии электропередач.

Прошло не меньше минуты, в течение которой все — как участники «черной» комедии, так и стотысячная толпа зрителей — затаив дыхание, наблюдали за дикой полуагонией Компота, а потом все закончилось так же неожиданно, как и началось.

— Кажется, ты как лечащий врач должен пойти и посмотреть, как обстоят дела у пациента,— нарушил подавленное молчание мой вечный спутник.

Положа руку на сердце, делать это мне совершенно не хотелось, но пауза затягивалась, и я почувствовал, что внимание публики вновь переключилось на меня. Все ждали ответной реакции чудо-лекаря.

«Пора завязывать с публичными выступлениями,— устало подумал я, направляясь в сторону неподвижно лежащего Компота.— Ничего, кроме головных болей, они все равно не приносят, а вся эта призрачная слава не стоит ломаного гроша».

Терзаемый такими мрачными мыслями, я приблизился к распростертому телу, осторожно опустился на одно колено и, слегка похлопав по щеке снова не подающего признаков жизни старика, тихо спросил:

— С тобой все в порядке?

Откровенно говоря, сам не знаю, какой ответ я ожидал услышать, но то, что произошло вслед за этим глупым, в общем-то, вопросом, не только меня напугало, но и надолго оставило в душе мрачный осадок.

Правое веко колдуна приподнялось, и... Вместо обычного человеческого глаза я увидел нечто такое, что бросило меня в жар. В инструкции самого повелителя тьмы стояло предупреждение насчет опасности перехода загадочной Пальтилойской грани. Ясное дело: то, что находится за этой гранью,— не слишком приятное место.