— Да не бойся ты. Выдохни. Я же так, к слову… Кабы вражду я таила, помогать бы вам не стала.

— Ты? Нам? У нас договор со скалистой долиной. Ты то тут причем?

— Да какая разница… — улыбнулась она. — Скалистая долина, Белые горы…. Чертовы скалы. Семья то одна, и народ один. Муж мой в долине, я в горах. Дети и вовсе живут, где вздумается. Кто без крыльев родился, те обычно в долину уходят. Крылатые в горах чаще остаются. Хотя разницы нет, все от желания зависит.

— Ты ведь не лжешь да? — усомнилась Нима. — Похоже, что нет… Значит, я, не зная того, все эти годы получала помощь от врага?

— Ты мне не враг, Нима. Да, ты могла стать едой… но в тот момент меня больше интересовали мужчины. Сильные, волевые, способные продолжить род. Кровушку я тоже любила, чего скрывать.

— Любила? — усмехнулась Лимнис.

— Я же сказала… все изменилось. Нашла коса на камень, как говорится. Не на того напала. В общем встретила я свою судьбу и свою любовь… Простой человек смог сломать мою гордыню, зачал сына и наставил на путь истинный. Кто бы мог знать, что в нем столько силы. Странно звучит да?

— Ты и… любовь?

— Представь себе.

— Правильно ли я поняла? Кузнец вовсе и не кузнец, а королевских кровей отпрыск? — прямо спросила Нима.

— От чего же, кузнец он отличный. В отца пошел. Одно другому не мешает.

— Так какого хрена ему здесь надо? Зачем пришел? Только и может что благородством своим в морду тыкать! Мне здесь герои не нужны! Забирай своего щенка или птенчика… или как там у вас крылатых? Вали, убирайся к чертям собачим! Мы сами тут…

Договорит Ниме не дали. Крылатая дева влепила ей наотмашь, когтями разодрав щеку и едва не лишив глаза. Алая кровь пролилась на пол и брызгами окропила стену. Нима осела, схватившись за рану. Сольвейг облизала палец и усмехнулась.

— Благородная эльфийская кровь… На вкус совсем как человеческая, а гонору то!

Удар был на столько сильным, что повредил не только лицо. Пытаясь повернуть шею, она резко потеряла сознание. Кили с укором взглянула на Сольвейг. Крылатая дева вздохнула над делом рук своих и подняла раненную эльфийку на ноги. Когда ним пришла в себя, в глаза ударил яркий свет. Крылатая дева прижала ее к груди и накрыла своими длинными перьями. Было тепло и все тело словно иголкам кололи. Она попыталась вырваться, но объятия стали лишь крепче.

— Потерпи… — сказала Сольвейг тихо. — Он не простит, если я испорчу твое прекрасное личико.

Вздохнув, Нима безвольно повисла на ее руках. Вскоре сияние прекратилось. Дева убрала крылья за спину и поставила эльфийку на ноги. Но отпускать не спешила.

— Ну прости… — попросила она. — Не сдержалась. Ты же знаешь как это бывает?

— Знаю, — буркнула Нима и попыталась ее оттолкнуть. На этот раз ее отпустили.

Лицо ее было целым, шея уже не болела. Взглянув на валькирию снизу вверх, она отступила на пару шагов. Хотя острые лезвия на концах крыльев без труда достали бы ее и здесь. Она в принципе без труда могла бы лишить ее жизни…. Видать и правда переменилась.

— Ты спросила почему он здесь? — продолжила диалог Сольвейг.

Нима кивнула.

— Арон… — голос ее дрогнул. — Он пришел сюда умирать.

— Как… умирать? — вздрогнула Нима.

— Вот так… — Сольвейг развела руками, признаваясь в своем бессилии. — Он медленно угасает. Раны его не прошли даром.

— Но как? Ты же такая вся сильная, могучая… разве не можешь его исцелить?

— Значит и у меня есть пределы… — грустно улыбнулась она. — Знаешь, почему он стал всадником?

— Нет…

— А потому, что мы делаем для него лекарство из крови волков. Он пахнет для них как свой. Поэтому Зола его выбрала. Я могу лишь облегчить страдания, как оказалось. После падения со скалы, я смогла вылечить его руки, ноги, срастить ребра… но душу вылечить не смогла. В белых горах отличные лекари. Они нашли способ как вырезать его сломанные крылья и собрать спину из кусков. В 13 лет раны хорошо заживают. Но потом все стало хуже. Любой порез, любой ушиб… в общем все плохо. Кончилось тем, что он устал бороться с недугом и попросил дать ему свободу жить и умирать так, как он сам этого хочет. Мы посоветовались с отцом и решили, будь по сему. Он ведь первенец мой, понимаешь…

Нима растерянно наблюдала за тем, как валькирия утирает слезы. Откинув пыльный полог, она присела на край скамьи.

— А что за история со скалой? — осторожно спросила она.

— А, сущая глупость… — отмахнулась она. — Мальчики бывают жестоки, особенно если чувствуют в себе силы. А этот еще и характером пошел в меня. Видишь ту женщину?

— Вижу.

— Это Кили. Она любит его, наверное, больше, чем родная мать. Когда Арон подрос, он придумал себе забавную, как ему казалось игру. Он выискивал Кили на земле и выжидал. Хватал внезапно и уносил в небо. Такие вот развлечения. Сама Кили была не в восторге, но просила не наказывать мальчика. Мы пытались воззвать к его разуму, разговаривали, предупреждали… но он не слушал. Считал что всегда и все контролирует. Пока опасения наши не сбылись…

— Он что то с ней сделал? — догадалась Нима.

— Он уронил ее в море с высоты птичьего полета. Рядом со скалами. Внезапный поток воздуха, северный ветер… Пытался искать сам, но потерял из виду. Не сразу, но ему хватило смелости прийти за помощью. Ночью разразился шторм и поиски пришлось отложить. И тут он решил искупить вину по-своему. Мы не успели его удержать. Арон набрал высоту… и сложил крылья, в аккурат над острыми скалами. А к утру Кили волной выбросило на берег. Она была жива, хоть и искалечена, но он этого не знал.

— А что потом?

— Потом? Кили мы подлатали. С человеческими телами все проще, хотя увечья остались. А вот с Ароном… даже отец не смог исправить его увечья. То пламя что ты видела — это от него. Сегодня мой мальчик впервые проявил свой дар. Должно быть твоя подружка очень дорога ему? А он дорог тебе… судя по тому, как ты его защищала.

— Я не бросаю своих на войне, — сухо проронила Нима. Рассказ валькирии поверг ее в уныние.

— Ну да… ну да… это я уже слышала. — грустно вздохнула Сольвейг. — Мне можешь не лгать.

— Так ты заберешь его?

— Нет, не заберу. Как любящая мать я сдержу обещание и буду молча наблюдать, как он сражается. Сегодня случай исключительный.