– Нет, насколько мне известно. Только голые факты, – улыбнулся Том.

– “Часы” действительно украли?

– Я оставил картину в Орли вместе с чемоданом Мёрчисона. Она была упакована отдельно, и кто-то, естественно, свистнул ее. Интересно, у кого на стенке она теперь висит и понимает ли ее нынешний владелец, что приобрел? Впрочем, если понимает, то она не висит на стенке. Так, начнем инструктаж, ладно? Может быть, включить музыку?

Под громкие звуки “Радио Люксембург” они провели генеральную репетицию – правда, без грима, но старый темно-синий пиджак Дерватта, оставленный Бернардом еще с прошлого раза, Том надел, бороду же не приклеивал, а только примерил.

– Что вам известно о миссис Мёрчисон? – спросил Том.

Им практически ничего не было известно, кроме нескольких разрозненных фактов, которые, насколько Том мог судить, говорили о том, что она не слишком агрессивна, но и не робка, не слишком умна, но и не дура. Факты были противоречивы. Миссис Мёрчисон позвонила в Бакмастерскую галерею, и разговаривал с ней Джефф.

– Удивительно, что она не позвонила мне, – сказал Том.

– Ну, мы сказали ей, что не знаем твоего телефона, – объяснил Эд, – и поскольку это все-таки Франция, то она, возможно, еще не успела его разузнать.

– Вы не возражаете, если я позвоню сегодня домой? – спросил Том голосом Дерватта. – И между прочим, вынужден признаться, что я на мели.

Уж что-что, а помочь с деньгами Джефф и Эд были только рады. Наличных у них на руках было полно. Джефф сразу же заказал разговор с Бель-Омбр. Эд по просьбе Тома заварил ему крепкого кофе. Том принял душ и переоделся в пижаму. В ней и в шлепанцах Джеффа он сразу почувствовал себя гораздо лучше. На ночь ему предоставили кушетку в студии.

– Насчет будущего, надеюсь, все ясно? – спросил Том. – Бернард поставил на этом точку. Стало быть, Дерватт навсегда укрывается в своем убежище и спустя какое-то время умирает – то ли мексиканские муравьи его съели, то ли он сгорел вместе с домом и всеми картинами.

Джефф кивнул, начал было грызть ноготь, но тут же отдернул руку.

– Что ты сказал своей жене?

– Ничего. Практически ничего.

Раздался телефонный звонок. Джефф поманил Эда, и они вышли в спальню Джеффа.

– Алло, дорогая! Это я!.. Нет, из Лондона… Ну, у меня изменились планы…

Она скучает без него… А у мадам Аннет опять разболелся зуб.

– Направь ее к нашему врачу в Фонтенбло, – посоветовал Том.

Удивительно, как успокаивающе может действовать телефонный разговор, когда находишься в экстремальных условиях. Том был готов снова полюбить телефон.

– Могу я поговорить с инспектором Уэбстером? – спросил Джефф. – Джеффри Констант из Бакмастерской галереи… Тогда передайте, пожалуйста, инспектору, что мне позвонил Дерватт и что сегодня же утром он будет в галерее…

Когда именно, я не знаю. По-видимому, еще до двенадцати.

На часах было без четверти десять.

Том опять стоял перед высоким узким зеркалом, придирчиво рассматривая свою бороду и наклеенные брови. Эд изучал его лицо при свете одной из самых сильных ламп Джеффа, которая слепила Тома. Волосы были чуть светлее бороды, но, как и раньше, темнее его собственных. Рану на затылке Эд обработал очень тщательно и осторожно. К счастью, она больше не кровоточила.

– Джефф, старина, – произнес Том чуть взвинченным тоном Дерватта, – не мог бы ты убрать эту музыку и поставить что-нибудь другое?

– Что бы ты хотел?

– “Сон в летнюю ночь”. У тебя есть?

– Не-ет, – ответил Джефф растерянно.

– А ты не мог бы достать? Мне нужно вдохновение, а эта опера меня всегда вдохновляет. – Он чувствовал, что сегодня воспроизводить музыку в воображении недостаточно.

Джефф не знал, у кого из его знакомых могла бы быть такая запись.

– Может, ты сходишь и купишь ее, Джефф? Неужели поблизости нет подходящего магазина?

Джефф убежал выполнять поручение.

– Ты ведь не говорил с миссис Мёрчисон? – спросил Том Эда, расслабившись и закурив “Голуаз”. – Надо купить английских сигарет. Нелепо было бы провалиться из-за “Голуаз”.

– Возьми эти, – сказал Эд, сунув пачку Тому в карман. – Если кончатся, кто-нибудь угостит тебя своими. Нет, я не говорил с миссис Мёрчисон. Хорошо, по крайней мере, что она не науськала на нас какого-нибудь американского детектива. Нам тогда бы не поздоровилось.

Возможно, она привезет его с собой, подумал Том. Он снял свои кольца. Мексиканского с ним теперь, естественно, не было. Взяв шариковую ручку, Том постарался скопировать подпись Дерватта, напечатанную на синей резинке для карандаша, лежавшей на столе Джеффа. Расписавшись несколько раз, Том скомкал лист бумаги и бросил его в корзину.

Вернулся Джефф, запыхавшийся после пробежки.

– Включи погромче, если можно, – попросил Том.

Раздались звуки увертюры – достаточно громко. Том улыбнулся. Это была его музыка. Нескромная мысль, но и момент был нет тот, когда надо скромничать. Том почувствовал прилив сил и выпрямился, но вспомнил, что Дерватт всегда сутулился.

– Джефф, могу я попросить тебя еще об одном одолжении? Ты не позвонишь в цветочный магазин, чтобы они послали цветы Цинтии? Запиши на мой счет.

– О каких счетах ты говоришь? Цветы так цветы. Цинтии так Цинтии. Какие?

– Гладиолусы, если у них есть. Если нет, две дюжины роз.

– Цветы… цветочные магазины… – Джефф листал телефонный справочник. – От кого? Просто написать “От Тома”?

– Пусть напишут “От Тома, с любовью”, – сказал Том и замолк, так как в этот момент Эд решил подкрасить его верхнюю губу бледно-розовой помадой. У Дерватта верхняя губа была полнее, чем у Тома.

Они покинули студию под звуки “Сна в летнюю ночь”. “Проигрыватель отключится автоматически”, – сказал Джефф. На улице он остановил такси и уехал, оставив Тома на попечение Эда. Том чувствовал себя вполне уверенно и мог бы добраться до галереи и сам, но Эд, по-видимому, на всякий случай решил его охранять или просто боялся оставлять одного. Они взяли другое такси и вышли за квартал от Бонд-стрит.

– Если кто-нибудь заговорит с нами, то я встретил тебя случайно недалеко от галереи, – предупредил Эд.

– Расслабься, Банбери. Нас ждет победа.

Они опять проникли в галерею через заднюю красную дверь. В офисе не было никого, кроме Джеффа, разговаривавшего по телефону. Он помахал им, чтобы они садились.

– Передайте им это как можно скорее, пожалуйста, – сказал он в трубку и положил ее. – Звонок вежливости полицейским из Мелёна. Сказать, что Дерватт вернулся. Они нам звонили, и я пообещал сообщить им, как только ты появишься, Дерватт.