— Привет, девочки! Как…

Но одна из них тут же вскакивает и, повернувшись к Эшу спиной, зовет сына, а другая съеживается, уставившись на свой стаканчик. Эш пожимает плечами и идет дальше. «Да ну их», — говорит он себе, пытаясь вспомнить скучные вымученные разговоры, которых он так боялся. Хорошо, что больше не надо притворно улыбаться, чтобы поладить с ними. Но почему же он чувствует себя обиженным, как ребенок, с которым никто не хочет играть?

Переходя мост, который ведет на Сейнтс-роуд, он видит Криса и Джеральда, которые идут ему навстречу. Заметив Эша, Крис начинает озираться и шепчет что-то Джеральду, который меняется в лице от удивления. Они уже слишком близко, чтобы перейти на другую сторону и сделать вид, что не заметили его. Никто не улыбается, и Эш заставляет себя сделать первый шаг.

— Привет, Джеральд, привет, Крис.

— Привет, — говорит Крис, глядя на свои ботинки.

Без широкой улыбки Джеральд сам на себя не похож.

— Как Хорватия?

— Хорошо. Нам как раз нужно было развеяться после ужасной болезни Криса и всего, что здесь происходило…

Все еще чувствуя боль от того, что те женщины проигнорировали его в парке, Эш хочет закричать им всем в лицо: «Черт подери, это не наша вина!» — но понимает, что это не поможет.

Он делает глубокий вдох и говорит:

— Слушайте, я знаю, сейчас трудное время… Элизабет и Джеку приходится проходить через все это, но мы с Брай делаем все возможное, хотим облегчить…

Но Джеральд качает головой, словно не верит своим ушам. Он придвигается ближе к Эшу и говорит:

— Малышка ослепла, Эш. Клемми из-за вас ослепла.

— Нет, Джеральд, это не так. Случилась трагедия, но вы не можете винить нас. Нет никаких доказательств, что Клемми заразилась от Брай или Альбы. — Джеральд слушает с каменным лицом. — Прошу, давайте будем вести себя по-человечески, пока переживаем это трудное время.

— Но ты соврал, Эш, ты соврал. О чем ты думал, ведь они обе были не привиты? Ты мог защитить Клемми, но не сделал этого.

На лице Джеральда отражается весь спектр чувств, его голос срывается. Крис подходит, мягко берет его за руку и говорит:

— Идем, Джеральд, нам пора.

Однако Джеральд не сводит с Эша глаз, ожидая ответа или хотя бы извинения. Эш не может предложить ни того ни другого, так что Джеральд снова качает головой и позволяет Крису увести себя.

Час спустя Эш медленно входит в спальню. Брай лежит спиной к двери. Пока он ногой открывает дверь, с трудом удерживая вазу с цветами в одной руке и чашку чая в другой, Брай шевелится, но не поворачивается. Эш обходит кровать; ее глаза открыты, но она просто смотрит в стену пустым взглядом.

— Привет, милая, — едва слышно шепчет он. — Я подумал, они тебе понравятся.

Эш ставит вазу на столик у кровати, видит баночку с таблетками, при виде которой у него испуганно сжимается сердце. Он ставит чай рядом с вазой, хватает баночку и встряхивает ее, чтобы убедиться, что внутри что-то осталось.

— Не дергайся, Эш. Это всего лишь снотворное, я не собираюсь делать глупостей.

Голос у нее тихий и хриплый, словно она давно не разговаривала. Его голос звучит как у испуганного ребенка:

— Где ты их взяла?

— Тебе их прописали несколько лет назад, когда ты разводился.

Эш хочет сунуть таблетки в карман, но Брай протягивает руку, чтобы забрать их. Он не собирается спорить, просто вернется позже, когда она будет спать, и выбросит все таблетки, кроме одной.

— Я принес тебе чаю, Брай.

— Спасибо.

Но она даже не пытается привстать, чтобы сделать глоток.

Чувствуя себя потерянно и неловко, Эш поворачивается, чтобы открыть шторы, но Брай обращается к нему:

— Я слышала твой разговор по телефону вчера вечером. Ты говорил с Эдом. Они подали на нас в суд, да?

Эш чувствует себя так, словно ему пришлось выпрыгнуть из самолета.

— Можешь не отвечать, я знаю, что это так, — продолжает Брай. — Я прочла письмо от их юриста, ты оставил его вчера на кухонном столе.

Эш летит вниз без парашюта.

— Ты пытаешься защитить меня, но пора с этим завязывать. Мне все равно, у меня больше нет сил беспокоиться.

Эш с глухим ударом падает на землю.

— Не могу поверить, что тебе все равно, Брай. Я не верю.

— Пожалуйста, Эш, прошу, оставь меня сейчас в покое. Спасибо за цветы, но я хочу поспать. Эти таблетки… мне надо поспать.

Эш пытается придумать, как ей помочь, подыскивает слова, чтобы справиться с нарастающей паникой. И в то же время ему хочется сбежать вниз, выпить, забыться. Но он не может бросить Брай, не сейчас, когда он в ужасе от того, что она может сделать. Эш отступает, упирается спиной в стену, и наблюдает, как свет покидает комнату, а его жена проваливается в глубокий медикаментозный сон.

Суд графства Фарли. Декабрь 2019 года

Я стараюсь, я очень стараюсь оставаться беспристрастной. Иначе нельзя, если ты социальный работник и не хочешь, чтобы работа тебя доконала. Но сейчас, когда я здесь и сижу наискосок от нее, такой побитой и слабой, я не могу не чувствовать прилив жалости. «Да ладно тебе, старая дура», — упрекаю я себя и вспоминаю тот раз, когда я пришла к ней домой. Как я утратила всякое сочувствие, как только очутилась на ее сверкающей кухне. Огромной, с мраморной столешницей и изысканными цветами в изысканной вазе. Я спросила, не нужно ли мне снять обувь, она сказала: «Нет», — но я все равно заметила, как она подозрительно смотрит на мои слипоны, словно они испачканы собачьим дерьмом. И мне хотелось, чтобы так оно и было.

Тем утром я снова была у Уилсонов — пятеро детей и мама ютятся в квартире с двумя спальнями, на стенах плесень, один туалет на всех, — а потом пришла в этот дворец. Она начала реветь, как только мы сели за огромный стол, и я подумала: «Да уж,