— Надо бы снаряды поберечь, — сказал лейтенант. — Там пехота подходит, у них батарея ЗИС-З на прицепе. Пусть постреляют.

— Пусть… — Таранец поднялся во весь рост на башню. — Глянь, Днепр впереди!

Я тоже встал рядом с комбатом и глядел на кусочек голубой ленты, видневшийся между холмами. Днепр! Кто-то закричал «ура», захлопали выстрелы из пистолетов. Успенский, прочистив уши, предлагал выпить за выход к Днепру. Его поддержали. По рукам пошли фляжки с водкой и трофейным ромом. Отхлебнули и мы с Таранцом. Посчитали оставшиеся танки. Уцелело шесть из четырнадцати.

— Пойдем наперерез к юго-западной окраине. Пехота, не отставать!

По холмам с азартом била батарея новеньких пушек ЗИС-3. Командир батареи, очень молодой старший лейтенант, старался изо всех сил. Пушки стреляли быстро и довольно точно. По крайней мере, немецкие «семидесятипятки» нам не мешали. Раненых свозили в одно место. Я сходил и глянул на танк Паши Фогеля. Он еще догорал. К пышущей жаром машине было невозможно приблизиться. Спешно перевязывали раненых и грузили на «студебеккер». Меня позвал посыльный от комбата. Сказал, что двигаемся вперед через пять минут. Десант рассаживался на танки. Младший лейтенант, командир десантного взвода, разжился трофейным биноклем и автоматическим «вальтером». Хлопал меня по плечу, хвалил экипаж и своих бойцов. Я через силу выдавил улыбку и полез в люк.

Набирая скорость, мы шли к окраине хутора.

Это был тяжелый и одновременно праздничный день для нашего батальона и всей бригады. Мы вышли к Днепру. Кусок разбитой понтонной переправы прибило течением к берегу. Танки, орудия всех калибров, пулеметы добивали тех, кто не успел перебраться на правый берег. На отмелях, среди трупов, бежали, бросаясь в воду, немецкие солдаты и офицеры. Кто-то отходил вдоль берега. Отстреливались прижатые к реке немецкие танки. Их поджигали один за другим. Мы тоже стреляли. Врезавшись в колонну, опрокинули, раздавили с десяток грузовиков. Антон Таранец, как в тире, разбил выстрелами два бронетранспортера. Я поджег уходящий к реке Т-4, а Леня Кибалка и Костя Студент всаживали пулеметные очереди в разбегающихся танкистов и пехоту. В разных местах поднимали руки маленькие и большие кучки фрицев, сдающихся в плен. Тяжелые пушки посылали снаряды через Днепр, пробуя на прочность Восточный вал. По реке несло течением обломки переправы, трупы, разбитые лодки.

На войне не бывает счастливых концов. Бой продолжался всю ночь и закончился лишь к утру. Подбили мой танк. Его потушили. Погибли механик-водитель Иван Федотович Иванов и стрелок-радист Костя Студент. Я временно пересел на другой танк, оставив Леню Кибалку ждать ремонтников. Я был обязан командовать ротой до конца, даже если в ней осталась одна «тридцатьчетверка».

Утром заморосил мелкий сентябрьский дождь. Впятером в танке было тесно. Я вылез на броню. Мы шли по дороге, которую наскоро расчистили от трупов, спихнули в кювет разбитые немецкие пушки и машины. Батальоны собирались возле штаба бригады. Туда же притащили на буксире мой танк. Антон Таранец о чем-то разговаривал с Колобовым. Погиб командир третьего батальона Каретников. Его привезли на грузовике. От батареи СУ-122, которая вела отвлекающий огонь, осталась одна машина. Вася Маркин, мой самый молодой командир взвода, пробившийся вперед всех во вчерашнем бою, повел в атаку несколько танков и первым ворвался в хутор. Его танк подожгли. Вася Маркин был ранен. Говорили, что комбриг представил Маркина к Герою.

От наших танковых батальонов осталось всего ничего. Стояли ребята, успевшие выбраться из горящих машин. Короткий строй людей и танков обошел командир бригады, поздравил с выходом к Днепру и сказал, что бригада пока остается в резерве, а скорее всего, нас отправят на переформировку. Все хорошо выпили, опять стреляли в воздух. Замполит бригады жал руки и говорил, что все представлены к наградам. Командиры рот — к ордену Отечественной войны.

Бригада расположилась в прибрежном лесу. Хоронили погибших. Выше по течению шла сильная стрельба, там уже наводили переправу свежие, только что брошенные в бой части. Нам пока воевать было нечем. Командир ремонтной роты, подмигнув, поздравил меня с третьей звездочкой и будущим орденом. Пообещал, что мой танк к вечеру будет на ходу. Осталось поменять аккумулятор, кое-что подварить и долить масла.

— Там ваши вещи остались. Федотыча, Кости Студента, — сказал он. — Мы ничего не трогали, только кровь слегка смыли. Разберешь их сам, Алексей.

— Разберу, — пообещал я. Хотя какое это имело значение?

Потом с Леней Кибалкой мы вышли на край леса и стояли под мелким дождем, глядя на серый Днепр. Вчера он был голубым.