жителям и обещал всякую помощь, а чтобы было понятно, кому помогать, раздал вот эти бумажки с печатью, велел хранить, а потом он их обменяет на деньги. Рядом с домом старосты он попросил начать строить для него дом, пообещав вместе с ними жить. Поэтому жители деревни абсолютно бескорыстно стали этот дом строить, так как у него пока здесь семьи нет, а сам он в сопровождении нескольких жителей деревни отправился на несколько дней на север, где живут ин-дуисты и расположен храм Ханумана. Он вроде бы говорил, что где-то там находится его компаньон по путешествию, который тоже был в вертолете, но где сейчас – неизвестно.

Командир полицейского отряда для порядка немножко поорал на старосту, но признаков ужасного бунта, о котором верещал выгнанный Шри, он не обнаружил: все были заняты совершенно обыденными делами.

– Видимо, цену себе набивал достопочтенный, но по глупости перегнул палку, – решил командир и по радиотелефону все подробно доложил по начальству.

– Я так и предполагал, – ответил начальник Департамента, снисходя до разговора с простым сержантом, – хорошо, твое рвение в работе будет отмечено. А сейчас возьми в деревне запас пищи, сменных лошадей и постарайся догнать ушедшего, запомни его позывной «Стоматолог»; если догонишь, ни в коем случае не пытайся захватить или запугать, это неопасный для нас человек, передай ему рацию и свяжись с Департаментом или по номеру (он продиктовал коммуникатор Бориса); если правильно все сделаешь – жди повышения.

Окрыленный обещанным, командир тут же приказал старосте выдать лошадей и еду в счет государственных налогов, о чем составит соответствующую расписку, и выделить проводника для перехода в индуистское селение. К великой радости старосты, особенно беспокоившегося о целостности содержания своего сундучка, отряд стремительно покинул пределы его селения.

Но догнать Стоматолога полицейскому отряду не удалось, несмотря на то, что они были лучше знакомы с местными условиями и дорогами. Прибыв в индуистское село, они Стоматолога не обнаружили. Им рассказали, что он приехал в село утром минувшего дня, осмотрел храм и долго ругался на неизвестном местному населению языке. И было от чего – каменное здание оказалось размером с баню на дачном участке Стоматолога, крыша была покрыта бронзовыми пластинками, правда, хорошо начищенными и блестящими, но в плане стоимости они годились разве что для сдачи в металлолом. Камешки тоже оказались красивыми, но стекляшками; Стас в этом разбирался, ибо курировал ювелирку и поднаторел в этом. К скульптуре Ханумана он отнесся с уважением – вещь старая, антикварная и размер вполне приличный. Но к рассказу о том, что несколько дней назад Хануман спустился с гор, влез в свою шкуру, выпил громадную миску волшебного напитка и вновь вернулся наверх, отнесся скептически. Наверное, тут все проще было, почему он и задал элементарный вопрос «А не мог этого проделать кто-то из живущих здесь?», на что получил отрицательный ответ. Чужие могут здесь свалиться разве что с неба, а выпить чашку сомы могут только боги, человек этого ни за что не выдержит. «Ну, смотря какой, – подумал Стас, и тут у него появились какие-то смутные мысли, уж очень знакомая схема действий вырисовывалась: нестандартная, эффектная и не под силу обычному человеку. «Не иначе как Мишка тут руку приложил? Надо бы проверить. А вдруг?»

Стас задумался, потом спросил:

– А еще каких-нибудь необычных явлений у вас тут не происходит?

– Происходят, да еще как, – наперебой начали рассказывать местные жители. – В заповеднике снежного человека, да еще агрессивно настроенного, видели, на Ханумана, судя по описанию, похож. Потом район с обеих сторон окружают полицейские патрули. Чего ищут неиз вестно – вроде бы какой-то мятеж или недовольство правительством пресекают. Два раза слышали, как вертолет пролетал, а это плохой знак. Тут вертолеты только у армейских. А перед туристским сезоном это всем не выгодно. Сюда иногда туристы заглядывают и очень щедро пла тят, да и научные экспедиции чего-то ищут, местных нанимают, а теперь и им путь сюда заказан.

Все это только укрепило предположения Стаса – он почувствовал себя, как старый боевой конь, услышавший призывный звук полковой трубы.

– Значит так, – скомандовал он, – все возвращаются, кроме меня и Ху, проводнику вас за старшего; вот вам по двадцать долларов и еще двести – мы четырех лошадей оставляем, передайте эти деньги старосте. Не исполните – головы оторву и в пропасть побросаю, как только вернусь! А мы с тобой, Моржик, сейчас берем здесь пару проводников и пойдем снежного человека искать – чует сердце – наш человек! А чтобы лишних вопросов не было, скажи, что мы из Катманду, специальная экспедиция, спроси, сколько за день берут, и сразу скажи, платим в два раза больше. Время сейчас дороже, давай, Ху, сыпь! И обязательно пообещай им, может, даже какую клятву по-ихнему дай, что никакого вреда живности причинять не будем, и ружьишко у меня так, на всякий случай, супротив разбойников, например. Ху несколько минут что-то говорил толпе, размахивая руками, показывая то на Стаса, то на горы, то на небо, то закрывал глаза и поднимал руки кверху. Когда он замолчал, по толпе пробежал говорок, и половина мужчин подняла руки.

– Они все поняли и согласны нас сопровождать, только надо выбрать, вот, смотрите, сколько добровольцев руки тянут, – доложил Ху.

– Ну, ты и выбери тех, кто посмышленее, – предложил Стас.

Уже через какой-то час они, с пополненным запасом продовольствия и двумя выбранными Ху молодцами, двигались навстречу новым приключениям.

* * *

Мишка Ортопед вполне свыкся со своим новым положением, что первые шестнадцать лет он прожил в деревне, очень способствовало ему в этом, приучив воспринимать жизнь такой, какая она в это мгновенье есть, и, не терзаясь глубокими душевными волнениями. Ну вот, так получилось и все! Еда есть, занятие какое-то полезное есть, ночлег тоже всегда найдется, что еще надо?! Даже одиноким он себя не чувствовал. С вожаком стада, который откликался на имя Борис, у них сложились вполне дружеские отношения, и иногда Михаилу казалось, что тот реально его понимает. Во всяком случае, он внимательно слушал Михаила и выражал свое отношение блеянием, которое, как, оказалось, имело массу оттенков – от отрицания до восхищения и согласия. Но при выборе направления движения, а Михаил упорно двигался на северо-запад, где, по его предположениям, мог находиться обходной путь к месту падения передней части вертолета, и где сейчас были братаны, – козел иногда несколько отклонял движение стада, но по делу – там была пища или известные ему места ночевки. Во время передвижений Ортопед иногда даже произносил