— Может, оттого, что наследник рода Рохар отбивался от спасающих не только руками и ногами, но и пульсарами. Альту, несмотря на его умение ставить щиты, досталось изрядно. Этот же адепт был и вовсе с низким уровнем дара. К тому же, мне кажется, на роль посыльного наш убийца выбирал именно что достаточно трусливого.

— А мне казалось, что среди боевиков боязливых нет. — Я вздернула бровь.

— После первого курса — уже нет, — отрезал Дэн.

Мне почудилось или упоминание об адептах боевого факультета ему не очень понравилось?

— По воспоминаниям мертвого первокурсника выходит, что убийца из целителей? — Я решила сменить тему.

— Может быть, и так. Хотя я на такую удачу не рассчитывал бы. Размытость многих деталей говорит о том, что имел место частичный морок. Поэтому у меня к тебе просьба как к жене моего брата, — он позволил себе усмешку, — присмотрись ко всем девушкам, что будут приближаться к Альту. Вдруг какая-то из них будет похожа на образ, выцепленный из памяти убитого. Сейчас мой братец — самая вероятная цель, так что…

Я лишь кивнула, провожая взглядом закат, алевший за окном.

Дэн хотел еще что-то сказать, когда в приемной раздался шум, донеслось негодующее восклицание Огго, и дверь распахнулась.

— Дорогой, сколько можно тебя ждать?

На пороге стояла эффектная брюнетка. Она чуть капризно оттопырила губу. Чтобы так показывать свое негодование, нужно часами репетировать у зеркала, тренируя мышцы лица, дабы выражение получалось милым, а не отталкивающим.

Прямая осанка, явно дорогое платье, прическа — все это буквально кричало о том, что передо мной дама из высшего света. Она даже не удостоила меня взглядом, а с укоризной протянула:

— Ты же сам сказал, что освободишься к пятому удару колокола и мы прямо с твоей работы отправимся на прием к Робуринам.

Она посмотрела на меня с Энжи. Крысявка гордо восседала на моем плече.

— Очередная уличная воровка? — Гостья брезгливо сморщила изящный носик.

Мы с фамильяром переглянулись: эта дамочка нам не понравилась. Обеим и сразу. Мне так и захотелось дать ей тряпочку и стул, чтобы она села в уголочке и заткнулась.

— Оливия, — холодно начал родственничек, — я, кажется, ясно дал понять, что если занят, то не стоит меня беспокоить.

А вот мамзель буквально впилась в меня взглядом. От нее не укрылся сюртук Дэна, который я сняла по приходе из подвала и положила на подлокотник кресла.

— Эта… нищебродка для тебя важнее меня?

Крысявка цыкнула зубом. Я же выдохнула, вспомнив слова бабули: «Настоящая женщина способна выразить свое отношение взглядом. Взглядом, усиленным оптикой прицела снайперской винтовки». А потому на этот выпад смолчала.

— Да. Так что будь добра, подожди, пока я закончу, в приемной, и мы пойдем на этот званый вечер. — Остаток фразы в исполнении Вердэна был столь же кислый, как недельные щи.

— Ах ты… Заставлять меня ждать под дверью, как какую-то прислугу? У тебя нет понятия о чести! — задохнулась красавица от негодования и даже топнула каблучком.

А я же поняла, что не быть мне истинной женщиной, ибо не смогла сдержаться и уточнила:

— А еще у него нет понятия стыда. В общем, ничего лишнего и ненужного у него таки нет.

Такой «похвалы» не выдержал уже Дэн:

— Рей, а у тебя самой хоть капля совести есть?

— Есть. Тебе накапать? — не осталась в долгу я.

На это он лишь махнул рукой. Зато Оливия вцепилась хваткой бультерьера.

— Выбирай, Дэниэль. Или я, или… твоя работа, — добавила она уничижительно.

— Хорошо, — сухо бросил Вердэн и стремительно вышел из кабинета.

Мы остались с дамой тет-а-тет.

Она смерила меня убийственным взглядом. От легкомысленной и капризной барышни не осталось и следа. Женственность слетела с Оливии, явив мне и Энжи ее истинную суть матерого спецназовца, привыкшего не только к открытому бою, но и в совершенстве владевшего партизанской тактикой. Она с циничной усмешкой произнесла:

— Мы с Дэниэлем любовники уже почти год. Тебе известно, скольких за это время я отвадила от него? Знаю этот его взгляд, который загорался каждый раз, когда он хотел разорвать наши отношения. И сейчас я не позволю, чтобы какая-нибудь шавка перебежала мне дорогу к алтарю.

С этими словами она порвала рукав своего платья и запустила пальцы в собственную, идеально уложенную прическу.

Все это произошло в считаные мгновения, пока Дэна не было в кабинете. А до меня с запозданием дошел извечный, как мир, трюк: обвинение на опережение!

Я вскочила с кресла в ту самую секунду, когда Дэн вошел.

— Твоя ненормальная напала на меня! — Оливия уничижительно ткнула пальцем и осеклась.

Дэниэль стоял со шкатулкой в руках. Откинутая крышка являла миру явно дорогое колье. У меня по горлу прокатился ледяной комок, ухнув в район желудка. Но больше всех поразила крысявка. Словно засучив лапами невидимые рукава, Энжи пропищала:

— Ну, наглая! Да если бы мы с Рей на эту мымру напали, она бы по-другому выглядела!

С этими словами голохвостая ринулась показать, как это — по-другому. Остановила я ее уже в полете, ухватив за кончик хвоста. Зубы Энжи щелкнули у самого кончика носа той, что вздумала клеветать. Оливия рефлекторно дернулась.

Фамильяр пищала, извивалась и материлась на своем крысячьем.

— Вот видишь! — Обличительный перст брюнетки указал на крысявку.

— Фуф! — протестующе заверещала погрызуха. — Только отпустите меня, и я покажу, как должна выглядеть та, что пережила мое нападение! Да я ей нос откушу и уши резцами располосую!

Оливия попятилась, а Дэн с интересом уставился на мою Энжи.

— И чем же вызвана такая ярость? — спросил он у висящей вниз головой крысы.

Та демонстративно сложила лапы на груди и отвернула морду.

— Я защищала свое! — гордо возвестила миру Энжи, не выказав и капли раскаяния.

— Меня чуть не покусали! Я требую…

— Значит, факта клеветы на Рей ты не отрицаешь? — перебил ее Вердэн.

Оливия открыла рот и, так и не издав ни единого звука, закрыла.

— А раз так, то… Я хотел преподнести тебе это колье при других условиях, но, как видно, расставания — не мой конек. Это украшение — мой прощальный подарок.

С этими словами Дэн поставил на стол шкатулку.

Надо ли говорить, что колье тут же швырнули в него с криком:

— Ты редкостная сволочь и мерзавец!

После чего Оливия выбежала из кабинета.

Воцарившаяся тишина давила на виски. Энжи, все так же болтавшаяся в воздухе, и та затаила дыхание. Я тихонько посадила ее себе на плечо.