Лишь одно я мог сказать наверняка: я почувствовал, что изменился. Стал каким-то другим… Вроде бы даже чего-то стоящим.

– Остин?

Услышав тихий голос Лекси, я опустил взгляд и посмотрел прямо в ее сонные глаза. Мне не требовалось даже особых умений, чтобы понять – в них светился страх быть отвергнутой.

– Доброе утро, эльфенок, – улыбнувшись, проговорил я и поцеловал ее в лоб.

– Доброе утро, – ответила она, потершись щекой о мою обнаженную грудь.

Небрежно проведя пальцем по ее руке, я спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Она смущенно подняла голову, и по лицу разлился розовый румянец.

– Я чувствую… столько всего… Счастье, благословение, храбрость… даже обожание…

Я заметил, как участилось ее дыхание, и широко улыбнулся. Взяв лицо девушки в ладони, я потянулся к ее губам. А завладев ими, собственнически, почти одержимо, пробормотал:

– Хорошо, эльфенок. Просто чертовски здорово.

Положив голову мне на плечо, Лекси вздохнула. Она тоже понимала, что пришло время уходить. Оставить это маленькое тихое пространство.

– Ты готова идти?

Лекси кивнула и медленно села, вытянув руки, повернулась ко мне спиной. Тонкая ткань платья очерчивала ее крошечную фигурку. У меня тут же сбилось дыхание, и огромной волной накатил страх.

Ребра. Целая куча выставленных напоказ ребер. Они каким-то нездоровым образом выпирали сквозь кожу, а позвоночник почти нереально выдавался вперед.

Словно почувствовав мой встревоженный взгляд, Лекси резко обернулась и тут же вскочила на ноги. Я же, напротив, сел, наблюдая, как ее глаза от тревоги стали просто огромными.

– Эльфенок, ты ведь ешь, правда? – прошептал я, страшась услышать ответ на этот вопрос. Прочистив горло, я добавил: – Ну, больше не моришь себя голодом? Потому что выглядишь очень худой. Ты всегда носишь свободную одежду, так что я просто не замечал, но…

На лице Лекси возникли едва заметные признаки тревоги. Поджав губы, она прерывисто задышала, раздувая ноздри, грудь ее тяжело вздымалась.

– Я в порядке, – отрезала Лекси и обхватила себя руками. – Просто нервничаю.

Я осторожно кивнул и медленно встал, оказавшись с ней лицом к лицу. Я заметил, как дрожали руки Лекси. Я обхватил ладонями лицо девушки. Но она, твердо уставившись в пол, отказывалась на меня смотреть.

– Эльфенок.

Лекси на миг крепко зажмурилась, а затем все же взглянула на меня. Она ждала моих слов. Мне много всего хотелось сказать, но я видел страх на лице девушки. Она боялась, что я вновь заведу разговор о ее проблемах. И я решил действовать иначе.

– Ты можешь рассказать мне все что угодно, – мягко, успокаивающе проговорил я.

У Лекси заблестели глаза. Спустя какое-то время она слегка кивнула, но так и не произнесла ни слова. И мне, стиснув зубы, оставалось лишь сделать вид, что тема закрыта.

Крепко поцеловав ее в губы, я отстранился и проговорил:

– Я хочу увидеться сегодня. Да и вообще, желаю быть с тобой каждый вечер, здесь. Согласна?

Из тела Лекси, казалось, вытекли все опасения. Робко взглянув на меня, она кивнула.

– Да.

Лекси выглядела чертовски прекрасной. Ухмыльнувшись, я обвил руками ее шею и притянул девушку ближе.

– Мы не станем торопиться, эльфенок. Просто будем вместе.

– Я… Так странно, Остин. Я до сих пор пытаюсь осознать, как все так вышло. И понять, что значит быть рядом с тобой и не сходить с ума.

– Как и я, эльфенок, – проговорил я и отстранился. – Но, знаешь, это касается лишь нас двоих.

– А как же наши друзья?

Я пожал плечами.

– Нам пока лучше молчать. Так безопаснее. Пусть сперва все успокоится с Холмчими. А до тех пор мы просто станем учиться быть вместе, потому что я не собираюсь тебя терять. Не после всего… – Лекси довольно хихикнула, и я закончил: – Нам уже пора на тренировку, а я все еще чертовски голый. Наверное, стоит одеться, иначе меня арестуют за непристойный вид. Декану бы это понравилось. Наркотики и нагота!

Громко рассмеявшись, Лекси отстранилась и, подняв руку, коснулась моей щеки. Смех ее тут же стих.

– Спасибо, Остин.

Я знал – она благодарила за то, что не стал продолжать разговор о еде. Но будь я проклят, если спущу с нее глаз. Это уж точно. Пока я находился рядом, она не соскальзывала в эту гребаную темную дыру.

– Иди первой. Еще довольно рано, и никто не увидит, как ты возвращаешься домой. Сплетни нам ни к чему.

Лекси кивнула и, бросив на меня обеспокоенный взгляд, взяла сумочку и вышла из домика. Как только дверь за ней закрылась, я вздохнул. Перед глазами все еще стояли ее ребра. Торчащие ребра и позвоночник.

Черт! Может, она нервничала из-за меня? Или проблемы с Холмчими довели ее до крайности, вызвав потерю веса?

Убедившись, что огонь полностью погас, я стремительно оделся и поднял с пола подушки и одеяло. Собравшись положить на место коробок со спичками, я вдруг замер. Я не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо. Мне, Остину Карилло, и в самом деле было здорово.

Чертовски классно, что я нашел девушку, завладевшую моим сердцем и душой…

Но по какой-то непонятной причине я не мог избавиться от ощущения, что все это вот-вот пойдет прахом.

Моя новообретенная улыбка погасла довольно быстро.

Я только что вышел из душа, и стоило взглянуть на мобильник, как от лица тут же отхлынула кровь. Пока я тренировался, Аксель прислал сообщение и оставил около шестнадцати пропущенных звонков.

В голове тут же пронеслась единственная мысль:

«Мама».

– Ты в порядке, парень? – спросил Джимми-Дон, наблюдая, как я замер посреди раздевалки, уставившись в свой айфон. На его круглом лице читалось беспокойство, и я машинально кивнул. И порадовался, что здесь не было Роума. Он-то сразу бы понял, что что-то случилось.

Я натянул джинсы и майку и выбежал из «Брайант-Денни» прямо на стоянку. Я сразу же заметил пикап Акселя. Но, похоже, он углядел меня раньше, потому что, распахнув пассажирскую дверь, резко рванул ко мне.

– Садись! – приказал он, и я увидел, что к нам приближалась машина полиции кампуса, на переднем сиденье которой сидел декан.

– Черт!

Я прыгнул в пикап, Аксель вдавил в пол педаль газа и, словно уличный гонщик, рванул с места, торопясь убраться к чертовой матери из кампуса на шоссе, ведущее в сторону «Западных холмов».

Повернувшись к брату, я заметил, что он весьма серьезен, и почувствовал, как участился пульс.