У меня сложились особые отношения с Пересом и его командой. Для них было очень важно получить своевременную и правильную оценку ситуации в СССР. Было ясно, что именно «Натив», постоянно держащий руку на пульсе происходящего в Советском Союзе, благодаря многочисленным систематическим анализам поступающей информации, многолетней деятельности в этой области, благодаря неустанно накапливающемуся опыту и знаниям, был способен наилучшим образом оценить ситуацию. Другие организации не располагали собственными источниками информации и пользовались данными из зарубежных источников и их оценками. У них также не было специалистов, способных разобраться в проблемах советской действительности. В израильской армии, Моссаде и даже в Министерстве иностранных дел большинство специалистов не только не владели русским языком, но и не всегда работали только на этом направлении. Только у нас сформировалась профессиональная преемственность, были накоплены опыт и знания благодаря постоянному профессиональному и организационному усовершенствованию с 1951 года!

Как только все, что связано с СССР, попало под мою ответственность, я начал принимать и продвигать молодых выходцев из Советского Союза, обладающих знаниями и профессиональным опытом. Я пригласил на работу в «Натив» несколько бывших офицеров, которые знали, что собой представляет СССР. Они обладали совершенно другой организационной и профессиональной культурой, радикально отличающейся от принятой до тех пор в «Нативе». Таким образом, сложился многогранный коллектив, высокопрофессиональный, работающий, как единый отлаженный механизм. Этому коллективу удавалось использовать преимущества и нейтрализовать недостатки каждого отдельного сотрудника. Все было нацелено исключительно на Советский Союз и на советских евреев. Тем более что часть принятых мной сотрудников, офицеров Армии Израиля, таких как Рафик Пизов или Ханан Ахитов, еще в СССР, до приезда в Израиль, занимались подпольной сионистской деятельностью.

Между нами и командой Переса в Министерстве иностранных дел сложилась система связи и постоянного обмена информацией. Поскольку чиновники Министерства иностранных дел крайне ревниво относились к «Нативу», ситуация доходила до абсурда. Перед каждой тайной или открытой встречей между советскими представителями и людьми Переса или же с самим Пересом я передавал напрямую в его канцелярию, втайне от чиновников министерства, оценку ситуации и рекомендации по поводу тем, которые, по мнению «Натива», следовало поднять на встрече. После проведения переговоров я получал письменный отчет об их содержании, затем возвращал эти материалы тоже напрямую в канцелярию Переса и снова тайком от министерства. Жаль, что мы были вынуждены работать именно так, но это было ради всеобщего блага, ведь мы тем самым немало способствовали продвижению отношений с Советским Союзом.

Летом 1987 года после целой серии тайных встреч Нимрода Новика с советскими представителями в финское посольство в Тель-Авиве прибыла советская дипломатическая делегация, которая представляла СССР в Израиле. Осенью 1987 года на одном из совместных совещаний в Министерстве иностранных дел я предложил, чтобы на ближайшей встрече с советскими представителями мы попросили разрешения прислать израильскую дипломатическую делегацию в посольство Нидерландов, которое представляло интересы Израиля в СССР. Тогдашний глава отдела Восточной Европы, в ответ на мое предложение, разразился потоком криков: «С чего вдруг? Что ты несешь? Да на каком основании мы будем просить об этом у советских властей? Это нереально! Зачем нам это надо?! Что тебе там нужно?» Почти все участники обсуждения категорически отвергли мое предложение. Меня не удивила такая реакция Министерства иностранных дел. На предыдущих обсуждениях об открытии дипломатического представительства Израиля в Венгрии представители министерства и разведывательного сообщества точно так же возражали против открытия Представительства израильских интересов в Будапеште и обосновывали это тем, что открытие учреждения, которое по статусу было бы ниже дипломатического представительства или хотя бы консульства, не достойно государства Израиль. Шимон Перес вел это обсуждение и поинтересовался позицией «Натива». Я сказал ему, что «Натив» поддерживает создание дипломатического представительства независимо от статуса в Будапеште для того, чтобы мы могли направить туда наших людей для работы среди евреев Венгрии. Перес постановил открыть представительство для обеспечения деятельности «Натива», поскольку интересы евреев для страны превыше всего.

Йоси Бейлин, руководивший обсуждением по поводу израильского представительства в Советском Союзе, спросил, чем я предлагаю обосновать нашу просьбу о его открытии. Я сказал: «Точно так же, как это сделали советские представители». Мне тут же возразил тот же чиновник Министерства иностранных дел, сказав, что у нас нет собственности в СССР. Я ответил, что есть: здание нашего посольства, – мы попросим проверить его состояние. В дополнение к этому точно так же, как советские представители, попросим проверить положение израильских граждан в СССР. Тут представитель Министерства иностранных дел просто вышел из себя и с язвительной усмешкой предположил: «Вы будете заниматься евреями, имеющими фальшивое израильское гражданство, которое вы им предоставили?» Я глянул на него с презрением и никак не отреагировал. Я только сказал: «Мы попросим разрешения проверить консульскую работу и консульские услуги, оказываемые выезжающим в Израиль». Бейлин спросил, какой срок мы попросим для делегации. Я ответил: «Точно такой же срок, как и для советской делегации в Израиле. Они попросили предоставить их делегации три месяца, мы тоже попросим три месяца, а потом каждый раз будем продлевать. Таким образом, сколько советская делегация пробудет в Израиле, столько же наша будет в Советском Союзе».

Бейлин подытожил встречу тем, что попросил меня подать в письменном виде предложение и обоснование просьбы. Когда я вернулся в «Натив», то собрал группу сотрудников, и мы вместе сформулировали документ в соответствии с определенными мной пунктами, и тут же с водителем отослал его Бейлину. Потом доложил об этом Давиду Бартову и сказал, что необходимо начать готовиться к отправке делегации в Советский Союз. На самом деле мы уже несколько месяцев разрабатывали организационную и оперативную концепции делегации «Натива» в СССР. Я сообщил соответствующим организациям, что мы начинаем разрабатывать концепцию работы делегации под эгидой посольства Нидерландов и если у них есть какие-то предложения, возражения, вопросы, то лучше обсудить их сейчас. Они удивились, но отнеслись к делу серьезно и профессионально. Через несколько дней я получил от Бейлина копию обращения к советским властям об отправке делегации. Радовало, что содержание по большей части соответствовало нашим рекомендациям. В течение короткого времени советские власти сообщили о своем принципиальном согласии на прибытие израильской делегации при посольстве Нидерландов в Москве. Для нас это было не только подтверждение наших политических прогнозов и оценок. Больше всего нас обрадовало наступление новой эры – возвращение к работе на территории СССР. Мы надеялись, но даже не представляли, к каким грандиозным переменам она приведет.

Начались обсуждения состава делегации. Министерство иностранных дел постановило, что она будет состоять из двух его сотрудников, представителя Службы безопасности и одного представителя «Натива». Я был против, и Бартов поддержал мою позицию. В письме, которое он передал министру иностранных дел с копией для главы правительства, мы потребовали, чтобы в делегации было как минимум два представителя «Натива». По распоряжению главы правительства и министра иностранных дел в итоге среди членов делегации было два сотрудника «Натива». Но тут мы с Бартовом схитрили. Мы назначили вторым представителем Гершона Горева, который работал от «Натива» в израильском посольстве в Москве еще в шестидесятых годах. В данное время Горев работал представителем «Натива» в Вене. И мы решили, что его жена, которая много лет работала у нас, поедет вместе с ним. Никто ведь не запрещает брать с собой супругов. Министерство иностранных дел попыталось возражать, но быстро уступило. Мы знали, что проблемы будут не с советскими властями, а только с нашим Министерством иностранных дел. Несмотря ни на что все-таки в делегации было три представителя «Натива», и советские власти смирились с этим.