На пятом этаже было две двери. Ей пришлось ухватиться за перила – и виновата в этом была не стертая нога. Еще немного, она чувствовала, – и огромная волна накроет ее, соленая волна, а ведь она так давно не плакала. Маша спросила себя – как давно? И ответила почти сразу: «Двенадцать лет». С тех самых пор, как она бросилась бежать вниз по этой самой лестнице, из этой самой квартиры, перед дверью которой она сейчас стояла, – тогда она заливалась слезами, ревела от стыда, боли и ужаса и до сих пор чувствовала на себе взгляд той женщины, и взгляд Игоря – матери и сына. Они стояли и смотрели на нее, когда она приподнялась на диване, шаря рукой по своей обнаженной груди, пытаясь застегнуть оторванные пуговицы на блузке, открывая рот, чтобы что-то сказать, но слова тоже оторвались, рассыпались, как пуговки от блузки, и попробуй-ка, найди их, когда на тебя так смотрят… А потом было общежитие, и был Иван, и запах перегара на кухне, и грязное постельное белье, и мутное зеркало в ванной по утрам, когда она собиралась на работу, и любовники – пять или шесть, один за другим, что в общем-то немного для молодой женщины, потерявшей сердце. Но она больше не плакала, отчего ей было плакать?

Маша протянула руку и нажала кнопку звонка. Она ждала так долго, что у нее в конце концов явилась мысль: эта женщина не откроет, она решила, что ее все-таки выследили. В таком случае, какой смысл звонить? Какой смысл делать все, что она делала до сих пор? Но за дверью вдруг раздался голос, испуганный и тихий:

– Кто там?

Маша не знала, что ответить, она не приготовилась отвечать и поэтому молчала дольше, чем было нужно. Голос еще тише и испуганнее повторил:

– Кто? Я… Милицию вызову!

– Зачем это? – спросила Маша, и за дверью наступила полная тишина.

После длительной паузы голос спросил:

– Вы кто?

– Может, все-таки откроете?

– Нет, я не собираюсь открывать, – истерически зазвенел голос. – Вы там не одна?

– Я одна.

– Говорите громче!

– Вы меня что, плохо слышите? – Маша говорила все так же тихо. – Если я буду орать, сбегутся соседи. Вы этого хотите?

За дверью помолчали, потом сказали:

– А вы точно одна?

– Точно одна. Да откройте же, я хочу с вами поговорить.

– Я вас не знаю!

– А я вас знаю. Откроете вы или нет?

Она явно допустила ошибку, женщина за дверью испугалась:

– Я не собираюсь пускать вас в дом! Я милицию вызову!

– Жаль, – ответила Маша. – Что вы к милиции-то прицепились? Ладно, давайте, вызывайте, если вы такая смелая.

– А чего мне бояться? – задрожал голос.

– Сами знаете, чего.

За дверью снова замолчали, потом послышался шорох и голос сказал:

– Подойдите к глазку, я хочу вас разглядеть. Я вас не вижу.

Маша послушно встала перед глазком и простояла так добрую минуту, прежде чем услыхала:

– Не открою!

На этот раз в голосе был смертельный страх. Маша насмешливо улыбнулась и заметила:

– А в метро вы не так боялись.

За дверью снова молчали – упорно, испуганно, и Маша вдруг поняла: женщина не шутит, она в самом деле близка к тому, чтобы вызвать милицию. Но глазок оставался темным – на нее все еще смотрели. Маша подошла к двери поближе и тихо, но очень внушительно произнесла:

– Я же вам ничего не сделаю, хотя, конечно, могла бы. Сама думаю, как бы вы мне чего не сделали.

– Зачем вы пришли?

– Поговорить.

– А при чем тут метро?

– Я следила за вами, и вы меня видели. Зачем притворяться?

– Вы за мной следили?!

– Слушайте, – рассердилась Маша. – Это глупо. Вы смотрели мне прямо в лицо! И я вам тоже! Мы хорошо видели друг друга, вы все время оглядывались. А потом вы от меня убежали.

– Я от вас что?..

– Убежали!

За дверью послышался отчетливый вздох, и голос с сомнением произнес:

– Вы сумасшедшая?

– Не валяйте дурака! – резко ответила Маша. – Я не больше сумасшедшая, чем вы! И откроете вы мне, в конце концов?!

– А вы одна?

– Ой, как вы мне надоели… Одна, одна! Что сделать, чтобы вы поверили?

– Отойдите от двери, – попросил голос.

– В смысле?

– Стойте у соседней двери.

Маша сделала несколько шагов назад, не требуя больше объяснений. Женщина за дверью была так напугана чем-то, что спорить с ней было бесполезно – она никогда бы не открыла. Быстро защелкали замки, дверь слегка приоткрылась, оттуда стремительно высунулась темноволосая растрепанная голова, покрутилась во все стороны, обозревая лестницу, площадку, Машу, всунулась обратно и тут дверь приоткрылась пошире. Маша поняла, что это приглашение и торопливо вошла.

В прихожей горел свет, и на кухне горел свет, и в большой комнате тоже. И в потоках всего этого света перед Машей застыла босая девушка в холщовых шортах и в растянутой майке. Девушка сложила ладони лодочкой и по-детски, растерянно, прижимала их к лицу, впившись в Машу расширенными светлыми глазами.

– Я дверь закрою? – спросила Маша.

Девушка кивнула. Маша закрыла за собой дверь, а когда повернулась, девушки уже не было. В большой комнате звякнуло что-то стеклянное. Маша замешкалась на минуту, ее не покидало ощущение: что-то здесь не так. Девушка смотрела испуганно, но дело было не в этом. Она смотрела на нее, как на привидение, и явно ожидала самого худшего, но все же впустила ее в квартиру. У нее был загнанный, полусумасшедший вид. Маша неуверенно пощупала голубой плащ на вешалке, громко спросила:

– Вы где?

– Здесь, – тихо раздалось из комнаты.

Маша прошла туда, увидела хозяйку квартиры: та в явном замешательстве металась по комнате, то хватая со стола пустую бутылку из-под водки, то задергивая штору, то снова прижимая к лицу ладони. Увидев Машу, она застыла, как зачарованный удавом кролик. Но и Маша застыла тоже. Она смотрела на девушку, та смотрела на нее. Наконец Маша сказала:

– Уберите вы руки, ради бога, уберите руки от лица!

Девушка послушно отняла руки. Маша шумно вздохнула, вглядываясь в ее лицо, сделала шаг в ее сторону, и девушка испуганно метнулась к окну. Оттуда она глянула на гостью, как смотрит на собаку кошка, собирающаяся взобраться на дерево.

– Что это с вами? – пробормотала Маша.

– Что? – сипло спросила девушка.

– С лицом у вас что? Когда вы успели?

– Я? – Девушка провела пальцами по своему избитому лицу и неуверенно ответила: – Вчера.

– Что «вчера»?