Неловкими пальцами он стал расстегивать пуговицы на ее рубашке. Он еле себя сдерживал.

Она здесь. В его объятиях. Его лучший друг, его возлюбленная, его жена.

Чудодейственным образом их одежда куда-то исчезла, и Джек смог упиваться видом ее полной, высокой груди, трогать ее и благоговейно целовать. Она обвила его ногами, не испытывая ни страха, ни сомнения, и позволила ему направлять ее.

Когда-то он учил ее ползать, потом — ходить.

Теперь он научит ее летать.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, — прошептал он ей на ухо, в ответ она осыпала короткими поцелуями его шею. — Я хочу, чтобы ты больше никогда не плакала, Мери.

Она выгнулась ему навстречу, помогая осуществить то, что он откладывал, боялся и желал. Он почувствовал, как она сначала напряглась, потом по всему ее телу пробежала дрожь.

— Ну же, Джек, — прошептала она, упершись лбом в его грудь и прижимая его к себе все крепче. — Покажи мне. Научи меня. Дай мне поверить в то, что я стала женщиной.

— О Господи! — Джек пытался сглотнуть и не мог. Он сделал попытку двинуться, но тело его не слушалось. Он стал целовать ее, гладить ее бедра и постепенно начал приходить в себя. Ведь он держит в своих объятиях Мери. Свою Мери. Она его жизнь, его надежда, его любовь.

До того как она вошла в его жизнь, он был страшно одинок, а с тех пор как Мери минуло четырнадцать, он чувствовал себя потерянным, потому что боялся своего чувства к ней. Она была тогда ребенком, но в ней уже пробуждалась женщина. Он желал ее с тех самых пор, когда был неуклюжим юнцом, не знавшим, что ему делать с этим серьезным, открытым, любящим существом. Поэтому он отталкивал ее, а потом и вовсе сбежал.

— Ты всегда была моей любовью, — шептал Джек, совершая старые как мир движения, которые сейчас казались новыми, полными напряжения, страстного желания и все же такими нежными. — Ты моя единственная любовь. Всегда была ею.

Время остановилось.

Любовь стала страстью, страсть — необходимостью, которая подпитывала любовь. Страсть пронзала Джека, направляла его, подводила к самому краю — и держала его там. Мери содрогалась в его объятиях, выкрикивая его имя.

Джек с силой вошел в нее, отдаваясь ей полностью. Когда он выгнулся над ней и его семя вошло внутрь ее, Мери снова вскрикнула и вцепилась ногтями ему в спину.

Джек упал на нее, стараясь выровнять дыхание, и почувствовал, как она гладит его по волосам, убирает влажные пряди со лба.

А потом она засмеялась.

— Что? — спросил Джек, приподнимаясь на локтях и глядя на нее сквозь густые ресницы. Она смотрела на него взглядом таким любящим, таким счастливым. — Почему ты смеешься, Мери?

Она провела пальцем по его лбу, потом — по носу.

— Так, ничего, — хихикнула она. — Просто я поняла, что существует гораздо более легкий способ улучшить твое настроение. Я хочу спросить, ты все еще горишь желанием придушить Генри Шерлока?

Джек почувствовал, что настроение катастрофически портится, но сейчас он себя полностью контролировал. Мери рядом, и сердце не болит. Раз Мери его любит, не может быть черных туч.

— Джек? Отвечай! Ты все еще хочешь поехать к Генри и задушить его?

Нет, желание не пропало, но у него есть другой способ прижать Шерлока. Если верить Уолтеру, этот способ намного лучше.

Джек наклонился и поцеловал ее.

— Может быть, завтра. — Его рука заскользила по ее груди. — Да. Определенно завтра. Я расправлюсь с Шерлоком после завтрака.

Свершило жизни колесо свой полный круг.

Уильям Шекспир

— А вдруг у нас ничего не получится?

— Соберись с духом, прикрути свое мужество к крепкому шесту, и у нас все получится. Мы нужны Джеку и Мери. Им предстоит разоблачить Шерлока и схватить Рыцаря Ночи.

— Как скажешь, Клэнси, — покорно согласился Клуни. — Только где он, этот шест? Надо же знать, где он, если мы собираемся прикрутить к нему наше мужество.

Не успел Клуни закончить, как Клэнси дал ему подзатыльник — издавна практикуемый им способ отвечать на вопросы. Поэтому пухлому привидению, озиравшемуся вокруг в поисках мужества, которое, в свою очередь, очевидно, искало место, к чему бы ему прикрутиться, ничего не оставалось, как последовать за другом на конюшню.

— Ты видел ее сегодня утром в саду, Клэнси? — уже в десятый раз спрашивал Клуни. — Она была такая прелестная, такая счастливая.

— А ты видел, как Джек заперся в кабинете с этим Уолтером и они читали одну бухгалтерскую книгу за другой, даже старые и пыльные? На моего Джека это не похоже — рыться в старых книгах. Любому дураку ясно, что он получит ответы на все вопросы, стоит ему только направить на Генри Шерлока пистолет и вежливо его попросить.

— Он учится, Клэнси, вести себя по-другому. Он вынужден, принимая во внимание сквайра Хедли…

— Мы-то это понимаем. Хорошо бы тебе шепнуть об этом на ушко Мери, чтобы нам не пришлось сегодня снова участвовать в охоте на разбойника. Добавь, что нехорошо сочинять мужу сказки, будто она принимает ванну, на самом деле снова охотясь на Рыцаря.

Понимая, что Клэнси прав, Клуни вздохнул. Но он знал, что его девочка намеренно не подпускала их к себе весь день, правда, вежливо поблагодарив за запертую дверь. Привидениям пришлось самим определять, где она есть, красться за ней ночью к конюшне, наблюдать, как она седлает лошадь и собирается ехать.

— Мы должны следовать за ней. Другого выбора у нас нет, — сказал Клуни, которого терзали плохие предчувствия. — «Один за всех, и все за одного», — как сказал Бард. — Клуни потянул Клэнси за рукав. — Знаешь, я все еще не нашел этот шест, так что, возможно, на некоторые вопросы нельзя ответить, хотя я и обожаю Барда, Клэнси.

— Я не обязан знать все, Клуни, глупая твоя башка! Не отставай, — проворчал Клэнси.

Он вскочил в седло позади Мери и протянул руку Клуни. Через несколько минут все трое были уже в пути. Впереди их ждали темнота и… неизвестность.

Мери ехала довольно быстро, так как лошадь знала дорогу. Клуни опасался, что Мери будет не очень-то довольна их обществом этой ночью, но Клэнси был другого мнения. Он был в хорошем настроении и, обернувшись к Клуни, сказал:

— Совсем как когда-то бывало. Помнишь, друг мой? — И он подкрепил свои слова цитатой из любимого Шекспира.

Не прошло и трех секунд, как они, словно натолкнувшись на невидимую стену, полетели вверх тормашками прямо в дорожную грязь. А Мери, перескочив через ограду, отделявшую поместье Колтрейн от остального мира, помахала им рукой — Клэнси мог бы в этом поклясться. Вот нахалка! Клэнси лег на спину и, глядя на звезды, сказал: