Конференция продолжалась более недели. Я ходил умываться в комнату дежурной по коридору. И за это время никто, ни один человек, не приходил продолжать ремонт душевой комнаты в моем номере.

Оля хохотала. Она так смеялась, что Леня начал беспокоиться за нее.

– Ой, Леня, не могу больше, – рыдала Оля. – Ой, Леня, ты просто гений. Ну правда, Ленька. Мужик с молотом! Ой, не могу…

Леня заставил ее глотнуть воды, и Оля постепенно успокоилась. Однако видно было, что сцену сноса унитаза она представляет себе живо и реалистично. Но тут как раз принесли заказанные салаты и рыбу. Пришлось серьезно взяться за еду.

Еще два дня они пробыли в Цюрихе. Гуляли, катались на катере по морю, ездили в клинику, побывали в красивом ресторане на склоне какой-то горы в лесу. На утро заказали такси и выехали в аэропорт. Леня предварительно созвонился с Лукомскими, и, когда они прилетели в Москву, он смог понятно объяснить таксисту адрес на Профсоюзной улице. Приехали, выгрузили вещи у подъезда. Леня закурил, посмотрел внимательно на Олю и сказал:

– Я тебе уже говорил, что мы едем к моим знакомым. Я их предупредил, что приеду с молодой женщиной, на которую я имею виды.

– Правда? А ты действительно имеешь на меня виды? – улыбнулась Оля.

– Посмотрю, как будешь себя вести.

– Идеально, – с готовностью ответила Оля.

– Так вот. Может оказаться так, что ты будешь удивлена.

– Что такое? – встревожилась Оля.

– Ничего. Пошли.

Леня нажал на кнопки домофона, ему ответили, и дверь открылась. Они подхватили чемоданы и сумки и направились к лифту. Дверь квартиры была уже приоткрыта. Леня пропустил Олю вперед, вошел следом. В прихожей их ждали супруги Лукомские.

– Заходите, заходите. Мы вас давно ждем. Леня, как зовут твою милую спутницу?

Этот вопрос задала Мария Федоровна. В тот же момент она уставилась на Олю. Так же внимательно на Олю смотрел Лев Миронович. Оля выпустила из рук сумки и молча переводила взгляд с мужчины на женщину. Потом одновременно раздались два женских вскрика:

– Оля!

– Тетя Маша!

Они бросились друг к другу. Рядом топтался Лев Миронович, приговаривая:

– Оля, Оля, вот так фокус!

А у закрытой двери стоял Леня, с интересом наблюдая за этой сценой. Слезы текли ручьями. Кажется, даже у Льва Мироновича глаза начали подозрительно блестеть. Наконец он повернулся к Лене. Женщины тоже оторвались друг от друга и взглянули в его сторону.

– Ну, вы, Леня, проказник, – сказал Лев Миронович.

– Леня, вы самый хороший человек в мире, – сквозь слезы произнесла Мария Федоровна.

– Так это же Леня, – также сквозь слезы заявила Оля и снова зарыдала.

– Дорогой Лев Миронович, – спросил серьезно Леня, – не найдется ли у вас подходящего тазика? Нужен большой, маленький не годится. Здоровой молодой женщине требуется большой таз для слез.

– Конечно, найдется, – в тон Лене ответил хозяин. – Только давайте перейдем из прихожей в комнату.

– Тапочки дадите? – спросил Леня.

– Пожалуйста, пожалуйста.

Стол в гостиной был уже сервирован на четырех человек. Лев Миронович показал ванную комнату, куда Леня направился вместе с Олей. Она прикрыла дверь, прижалась к нему, посмотрела снизу красными от слез, припухшими глазами и прошептала:

– Леня. Ты знаешь… кто ты?.. Ты…

Обняла его и снова заплакала.

– Тазик? А глазки будут красные, некрасивые.

– Не буду, – тихо сказала Оля и шмыгнула носом.

– Мыть руки и в комнату. Нас ждут.

– Хорошо.

Леня давно уже не помнил такого веселья за столом. Они с хозяином сразу хлопнули по большой рюмке водки, затем выпили шампанского, уже вчетвером, причем Оля храбро глотнула из фужера. Затем Мария Федоровна махнула рукой и попросила и ей налить водки. Только потом перешли к закуске. Через некоторое время смех и разговоры прервались восклицанием тети Маши про мясо на плите. Она выскочила на кухню. Вместе с ней умчалась и Оля. А мужики спокойно нацепили на вилки по кусочку селедочки и со вкусом опрокинули еще по паре рюмок охлажденного напитка. Лев Миронович продолжал спрашивать разные тонкости и детали:

– Значит, ваш приятель Стас имеет большую фирму?

– Я уж и сам не знаю ее размер, думаю, он тоже без бумаг не сможет вам сказать, сколько у него торговых и иных точек.

– А врач Михаил тоже ваш приятель?

– Да, мы все трое дружим много лет.

– И вы вытащили девочку в Швейцарию, лечить! Надо же! И совсем ее не знали до этого! Как же так?

– Да вот… – Леня пожал плечами.

– Леня, вы были в пансионате с Ирой. Эффектная такая женщина.

– Она сейчас с мужем. Счастлива, я надеюсь.

– Так-так. А Оля? Вы уж меня простите, пожалуйста. На правах дяди спрашиваю. Хотя и не без некоторого любопытства.

– Оля?.. – Леня помолчал. – Оля будет со мной. Где, кстати, она? Что-то они долго копаются на кухне.

Леня отодвинул стул, извинился и пошел на кухню. Конечно, обе женщины сидели за столом, обнявшись. Слезы лились рекой. Увидев Леню, начали промокать глаза платочками. Оля при этом умудрялась еще и промокать глаза рукавом.

– Я прошу прощения, – сказал Леня, – но кто-то обещал чудесное мясо.

– Да, конечно, – заторопилась Мария Федоровна. – Уже несем.

Леня вернулся в гостиную.

– Коллективный плач, – возвестил он.

– Я так и думал, – отозвался хозяин.

– Обещали принести горячее, но пока несут…

– Безусловно, – подхватил предложение Лев Миронович.

Они выпили и продолжили беседу.

– А что там за история со сносом дома?

– Обычная. Дом снесли для нового строительства. Жильцам купили квартиры.

– А Оле?

– И ей тоже.

– И кто же этим занимался?

– Да все понемножку. И я, и Стас. В общем, хорошая получилась квартирка.

– Не сомневаюсь, – ответил Лев Миронович.

– А зачем она ей?! – воскликнул Леня. – Ну, пусть будет.

В этот же момент появилась хозяйка с огромной фаянсовой миской. Оля вошла вслед за ней, неся блюдо с нарезанными овощами. Запах от мяса шел обалденный, о чем Леня немедленно возвестил. Процесс раскладывания тушеного мяса сопровождался Лениными комментариями и восклицаниями всех остальных. Опять разлили по рюмкам. Оля попросила сока. Все чокнулись.

После обеда Леня утащил Олю гулять по Москве. Они прошли по Красной площади, побывали на Тверской и Арбате и к вечеру вернулись к Лукомским. Тут Олю увела в другую комнату тетя Маша и не отпускала ее до самой ночи. Они бы и дальше сидели на диване и разговаривали, если бы Лев Миронович не напомнил, что вот-вот пробьет полночь. Мария Федоровна вскочила и занялась оборудованием постели. Постелили им в отдельной комнате, которая была кабинетом и в которой стоял раскладной диван необъятных размеров. Лежа под одеялом, Оля сказала: