— Доброе утро, Грейс. Болит голова?

— Не то слово! — Грейс опустилась в единственное невзрачное коричневое кресло и сразу глубоко погрузилась в продавленные пружины. — Спасибо, что позволили мне остаться. Это было очень мило с вашей стороны. Вчера вечером, после всей этой выпивки, я не могла смотреть в глаза сестре… Если уж на то пошло, я не уверена, что смогу посмотреть ей в глаза и сегодня!

— Что ж, боюсь, на следующую ночь я не смогу приютить вас. Я не собираюсь снова спать в этом кресле.

— О господи! Простите! — Грейс закрыла лицо руками. — Я не хотела выживать вас из вашей постели.

— И все же вчера вечером вы прямо прошли в единственную спальню и легли на единственную постель, даже не спросив разрешения!

Грейс поморщилась. Но Маргарет говорила весело. Оживленно жужжа, она вынула из небольшого буфета две чашки с блюдцами.

— Все в порядке! — сказала она, наконец. — У меня появился шанс немного выровнять ситуацию.

— Что вы имеете в виду?

— Что ж! — Маргарет пожала плечами. — На одной стороне уравнения ваши отношения с Декстером О'Коннеллом, выбивающие меня из колеи. А на другой стороне — вы воспользовались моим гостеприимством. Значит, мы квиты!

Грейс не была уверена в правильности этого уравнения, но решила не спорить.

— Так вы действительно едете с ним?

— Конечно! Не думаете же вы, что я откажусь от работы своей мечты только потому, что мой будущий работодатель плохо вел себя со своими любовницами? Он известный хам.

Я всегда это знала. — Она улыбнулась. — Я не собираюсь заставлять его влюбляться в меня. Об этом не может быть и речи!

— Ну, если вы так смотрите на это…

Они обе знали невысказанную истину. Грейс наивна: она предпочла проигнорировать то, что всем известно об О'Коннелле. Для того, кто читает газеты, не тайна, что он хам. Вероятно, в этом вся загвоздка; причина, по которой она это проигнорировала, — очевидна. Уж слишком много она знала о газетах, чтобы верить всему, что пишут о человеке.

— Я предназначена для большего, — продолжала Маргарет. — Дело даже не в любви к его книгам. Я посмотрю мир, встречусь с незаурядными людьми. Сейчас мой мир не простирается дальше поездки на автобусе до Баттерси и обратно.

— Так вот где мы сейчас! В Баттерси?

В ответ Маргарет прошла к грязному окну и открыла створки.

— Это не самый худший уголок Лондона. Если не считать шума. Столько шума! А будет еще хуже. Здесь собираются построить огромную электростанцию, достаточно большую, чтобы вырабатывать столько энергии, сколько вырабатывают все остальные станции Лондона. Можете себе представить, сколько будет дыма и копоти? Это позор, правда?

Грейс посмотрела на низкий дом из желтого кирпича с террасой… а в конце дороги строительный участок. Люди в комбинезонах, стальные балки, канаты, блоки и булыжники.

— В Баттерси живут люди со всех уголков империи. Так много потрясающих жизней, опытов и религий. Много коммунистов. Наш член парламента коммунист, хотя он маскируется под члена независимой рабочей партии. Вы, наверное, слышали о нем — Шапурьи Саклатвала? Он из Индии. Так вот. Я говорю, что он «наш» член парламента, но, конечно, мне не довелось проголосовать за него или кого-либо другого, поскольку мне двадцать семь.

Чайник засвистел.

— Вообще-то я тоже коммунистка. — Это было сказано робко, гордо, но без хвастовства.

— Вы?

— Уже несколько лет. — Она налила в заварочный чайник кипяток и помешала. — Классовая система тянет эту страну назад. Олухам из высшего класса нравится, когда Оскары Като-Фергюсоны получают самые лучшие места, а люди вроде меня вынуждены печатать их нечленораздельные речи. Что же касается монархии, то это просто абсурд! Разве можно допускать, чтобы это продолжалось, если хотим стать по-настоящему современным обществом?

Это была совершенно новая Маргарет. Прямо как мама.

— Да, вы, безусловно, полны сюрпризов. Улыбка.

— Вот так. Ванная на лестничной площадке. Сейчас, наверное, свободна. Там возле двери полотенце, мое мыло и туалетная бумага. У вас в офисе есть лишний костюм? Я могу одолжить вам длинное пальто, чтобы прикрыть вечернее платье, пока вы не переоденетесь.

— Что? Я сегодня не собиралась идти в офис.

— Да? — Маргарет подняла бровь. — Так когда же вы намерены возвращаться? Я уже наговорила кучу лжи о том, что навещала вас с фляжками бульона, что у вас ужасный грипп и что на вас лица нет. У меня уже истощается запас слов!

— Но я не… — Грейс хотела сказать, что не просила Маргарет лгать о ней, но проглотила слова. — Спасибо. Вы настоящий друг, и я не ценила вас по достоинству. Вы сказали, мы сели на автобус?

Маргарет кивнула, разлила чай и протянула ей чашку:

— Вы в порядке, Грейс? Я о том, что произошло между вами и О'Коннеллом?

— Да. Все шло своим чередом. Я с самого начала знала, что наши отношения ярко вспыхнут и быстро погаснут. Пока они продолжались, все было потрясающе, но поверхностно. Ничего существенного. — Она отпила чаю и попыталась привести в порядок мысли. — Тогда мне хотелось, чтобы было иначе. Он говорил мне, что любит меня, и у меня от этого настолько закружилась голова, что я вовремя не разглядела, что есть что.

— Думаете, он любил вас?

— Я думаю, он живет и любит только в настоящий момент. Он самый красивый, очаровательный и умный хам, которого я когда-либо встречала. Но он хам, и всегда будет хамом. Мне лучше больше не видеться с ним. Я рада, что он покидает Лондон.

— Что ж, вам не придется долго ждать. — Маргарет сняла очки и вытерла их о свой твидовый костюм. Когда она снова их надела, на лице ее читалось плохо скрываемое возбуждение. — Мы отправляемся в Нью-Йорк через пару недель!

Придя на работу с Маргарет, Грейс незаметно для окружающих сменила выходное платье на запасной костюм. Она быстро принялась за работу и к полудню уже почти завершила эскиз для «Бейкера». Никто ни словом не упомянул о ее недельном отсутствии в офисе. Все это успокаивало ее, создавая ложное ощущение безопасности. Именно в этот момент ее вызвал Пирсон.

Вызов пришел от мистера Генри, но, когда Грейс увидела в кабинете рядом с ним мистера Обри, ей стало ясно, что дело плохо. Тихим голосом заговорил мистер Генри. Его пушистые баки угрожающе топорщились, а обычно моргающие глаза сегодня оставались неподвижными.

— Я всегда был вашим защитником, мисс Резерфорд, — говорил он. — Потому что у вас есть потенциал… искра… называйте это как хотите. Вы способная молодая леди и могли далеко пойти в нашей компании…

«Могли»… Он уже говорит о ней в прошедшем времени, хотя она сидит перед ним! Пока мистер Генри говорил, его брат стоял у окна, глядя на улицу. Вероятно, он был слишком разгневан, чтобы смотреть на нее.