Но сбросить в шахту живых людей, безоружных пленников, забросать в яме гранатами и оставить умирать мучительной смертью? Это невозможно! Неправильно. Борис вертелся в кровати, не находя себе места.

А этот крест и великая княгиня, которая раздала все свои сокровища, чтобы помогать бедным? Почему им никогда о ней не рассказывали в школе? Выходит, она была хорошая? Или это у нее барский каприз был? Может, у мамы спросить? Она у него очень умная и образованная, она наверняка и о княгине этой знает.

А то, что Маслову человек перед смертью крест доверил, а тот обманул, по мнению Бориса, очень ярко характеризовало Ивана Маслова. Еще тогда можно было догадаться, что он подлец и хорошего из него ничего не выйдет.

А все же ведь неспроста всплыл в этой истории брат убитого, оставив надежду уснуть, подумал Борис. Сам Петр Маслов был личностью ничем не примечательной. В его биографии нет ничего интересного, жил, работал, важных должностей не занимал. Всю жизнь прожил в одном городе. Воевал, но выдающихся наград не имеет, поразительных подвигов не совершал. Воевал честно, был ранен, выжил, вернулся домой, к дочери, работал на прежней довоенной должности, вышел на пенсию. А вот его брат — дело другое. Совсем другое. Караулил Романовых, возможно, участвовал в их убийстве, присвоил крест, между прочим, ценный, был мастером большого цеха. Коммунистом. Воевал, был ранен, попал в плен, стал предателем, полицаем, после войны пропал. Вот это персонаж для романа. Отрицательный, конечно.

Если бы убили его, это было бы логично, объяснимо, здесь были бы мотивы, подозреваемые… А что, если братья очень похожи? А вдруг кто-то, увидев на улице Петра Маслова, принял его за брата и убил по ошибке? Отомстил. Например, знал его, когда тот был полицаем, и сам решил с ним расправиться? А может, Иван Маслов расстрелял семью этого человека. И убийца, даже поняв, что имеет дело не с Иваном, а с его братом, все равно решил отомстить? А что, и такое бывает, подбодрил сам себя Борис. А может, дело все в кресте? Крест был очень ценный, принадлежал Романовым, может, Иван Маслов проболтался кому-то про него, и этот человек, увидев на улице Петра Маслова, попытался выведать у него, куда делась драгоценность? Нет, слишком заумно. Но версию с крестом тоже отбрасывать не стоит, уже проваливаясь в сон, решил Борис, просто надо хорошенько продумать…

— Товарищ майор, разрешите обратиться в Чрезвычайный комитет по розыску военных преступников? — сидя перед майором Ерохиным, официально попросил Борис. — Вот рапорт с обоснованием необходимости. А вот мои соображения, — положил он рядышком плотно исписанный листок.

— Гм. Основательно подготовился. Откуда столько сведений?

— Генерал Капустин рассказал. Зашел вчера к нему по-соседски, и вот, — скромно потупившись, сообщил Борис.

— Хитер ты, Беспалов, этакого легкомысленного дурачка тут из себя строил, а самому палец в рот не клади, — одобрительно усмехнулся майор. — Ладно, давай обращайся. Хотя… очень уж ты наворотил, что ли? Как-то все фантастично больно получается.

— А вот нам профессор Агапьин в университете рассказывал, — наклоняясь доверительно к майору, проговорил Борис, — как до революции одно путаное дело расследовали, там и таинственные перстни были, которые раздваивались, и воскреснувшие младенцы, и иностранные шпионы, и…

— Ладно, Беспалов, иди, — бесцеремонно прервал его майор на самом интересном. — Потом расскажешь, работы много.

Борис даже обиделся. Так хорошо беседовали, майор его даже похвалил вроде, а потом ни с того ни с сего «иди, дел много». А история, между прочим, была поучительная, и майору послушать было бы полезно.

Вот нахальный щенок, думал с обидой майор, глядя в спину уходящему Борису. И что это за манера, скажите, своими университетами старшим по званию в нос тыкать? А он к нему как к человеку. Тьфу.

И все же запрос куда следует майор направил, осталось ждать ответа.

— А сейчас-то что делать? — чесал задумчиво макушку Борис. Все его версии так или иначе упирались в Ивана Маслова. — Надо бы выяснить, где бывал со дня своего приезда убитый Петр Маслов. Вот что необходимо! Как же это они раньше не сообразили? Ведь если он где-то встретил старого знакомого, так наверняка в одном из мест, где бывал. Конечно, велик шанс, что он встретил его в автобусе или трамвае, но! Судя по словам жены Кирилла Масленикова, убитый всюду, кроме последней встречи, таскал за собой внука! Какой же он идиот! — хлопнул себя по лбу Борис. От избытка чувств и мыслей весь это красочный, глубокий монолог он вел вслух, счастье, что ребят в отделе не было. И Борис, подхватив пиджак, выбежал прочь из кабинета.

Масловых пришлось подождать. Борис терпеливо сидел на подоконнике в подъезде, изучая такую милую его сердцу лепнину.

— Борис Олегович? Извините, я с отчеством не ошиблась?

От этого голоса Борис мгновенно подпрыгнул, кажется, он задремал, сидя на подоконнике, хорошо еще, в окно не вывалился. Перед ним с большой сеткой в одной руке и двумя ребятишками в другой стояла Валентина Маслова.

— Добрый день. Извините, — приглаживая волосы и одергивая пиджак, поспешил ответить Борис. — Все правильно. Олегович. А я вас жду.

— Ну, пойдемте, мужа еще нет, а мы вот из детского сада. Уговорила заведующую принять Леню в детский садик, пока за ним мать не приедет. Дома-то не с кем оставить. Кирилл на службе, я на работе.

— А разве мать мальчика еще не приехала?

— Да ну что вы? Алапаевск — не Москва. Несколько дней добираться надо, и то из Екатеринбурга. Да еще поезда не каждый день ходят. Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь. Дети, марш руки мыть.

— А я домой не хочу, мне здесь нравится, — подходя к Борису, доложил щекастый Леня. — Мы сегодня с Надькой подъемный кран строили и толстого Шурку побили.

— Леня! Надя! Кого это вы побили?

— Да никого, — стреляя глазами в своего простодушного родственника, буркнула Надя, не спеша идти на зов. — Шурку. И не потому, что он толстый, а потому, что у Гали куклу отобрал и кулаком ее ткнул, а мы заступились.

— А воспитательница? — не удовлетворилась объяснением Валентина Михайловна.

— В угол нас поставила. Сказала, что мы с Ленькой банда.

— Леня, Надя, прекратите безобразничать! Если вас из садика выгонят, я пропаду, — чуть не со слезами в голосе проговорила Валентина Михайловна. — Марш руки мыть. Беда с ними! Когда порознь, дети как дети, а как вместе соберутся, точно банда, — пожаловалась она Боре.

— А хотите, я с ними как милиционер поговорю? У меня документы с собой, — с улыбкой предложил Борис.

— Поговорите! — обрадовалась Валентина Михайловна. — А то сладу с ними никакого нет. А я чем могу помочь, или вы к мужу?

— Не знаю, ко всем, наверное. И к Леониду тоже.

— Опять? — нахмурилась Валентина Михайловна.