Да будь я проклят! Я всю ночь не спал, вспоминал свою жизнь и придумывал, какой фильм получился бы. Там такое было, такое!..

– Да, делать кино – весьма интересное занятие. Хотя и непростое, конечно…

– Ну! Знаешь, что я думаю, Гро? Это почти так же здорово, как быть пиратом.

* * *

Клубы горячего пара, настолько густые, что не видно было даже вытянутой руки, лениво ползли над палубой. Пахло йодом и сероводородом. Дышать было нечем. Жара подавляла. Казалось, дирижабль завис без движения над неким исполинским чаном, в котором великанши кипитят своё грязное бельё. Даже неутомимый каюкер чувствовал себя на пределе; у остальных и вовсе не осталось никаких сил. Люди лежали на палубе, тяжело дыша. Из полураскрытых дверей кубрика то и дело доносились взрывы кашля и протяжные стоны. Со времени последней посадки прошло шесть дней. По подсчётам каюкера, они находились уже неподалёку от Туманного хребта, в районе северных предгорий. Точнее сказать было сложно: Иннот помнил виденный в Башне Безумных Метеорологов макет, но соотнести с ним очертания местности пока не представлялось возможным.

Этой ночью в мучительной агонии умер Иот Вавитэж. Шея его почернела и распухла так, что дышать стало невозможно, а трахеотомию сделать было попросту нечем. Гнило плечо у Мафси Солавэ; у Сэлбасера Заекирова внезапно воспалилось повреждённое некогда колено. За считаные часы нога распухла так, что пришлось взрезать штанину. Иннот предупредил Цуйку о призрачной руке, выпущенной по его следу Некробио, и предупредил, похоже, зря. Однорукий и без того ослаб духом, а постоянная бессонница и изматывающий нервы ужас потихоньку привели его на грань безумия.

Хуже всего было то, что одним из заболевших оказался Прохонзол Эжитюжи. Великий Некробио явился ему во сне, так же как и прочим; подкрался сзади и закрыл глаза холодными сальными пальцами, прошептав прямо в ухо: «Угадай, кто?» Прохонзол с воплем рванулся бежать, но было уже поздно…

«Корабельный врач», конечно, являлся таковым лишь по названию; да и медикаментов на борту практически не было. И всё же его болезнь подействовала на остальных особенно угнетающе. «Мы все тут передохнем», – мрачно посулил Псанг Сахахак. Иннот стиснул зубы и промолчал. Возразить было нечего…

Умершего следовало похоронить. Чамэ Тымпая заикнулся было о том, что нечего останавливаться – сбросим, дескать, тело за борт, и баста; но молчаливый Бят внезапно взял его за шкирку и перегнул через планшир.

– Ты чо творишь, мон! – завизжал Тымпая, судорожно цепляясь за влажные доски.

– Ещё раз такое скажешь – я тебя самого сброшу, – сквозь зубы процедил тот.

Посадить дирижабль в густых испарениях было непросто. От капитана требовалось поистине ювелирное мастерство; и Иннот снова, уже в который раз, вынужден был призвать на помощь Воблина Плиза.

– Внизу предки знают что, – предупредил он персонажика. – Я удивляюсь, как это мы ещё не наткнулись на какую-нибудь скалу; не видно ни зги!

– Постучи по дереву, – вздохнул Воблин, принимая штурвал.

Иннот так и не понял, было ли это шуткой.

Похоронить Вавитэжа оказалось не так легко. Место, где они приземлились, до жути напоминало пейзаж из ночных кошмаров: хаос базальтовых глыб – и неожиданно ровные песчаные проплешины, изобилующие лужами и ручейками. Вода была ощутимо тёплой.

– Натаскаем камней, как в прошлый раз, и закроем ими тело, – решил каюкер.

Несколько булыжников виднелось неподалёку; каюкер вывернул один и покатил по песку. Беглецы разбрелись, время от времени перекликаясь между собой, чтобы не потеряться в тумане. Хлюпик принёс с дирижабля короткую лопатку и попытался выкопать яму; однако, стоило ему надавить посильнее, как лезвие вдруг с глухим жестяным звуком согнулось пополам. Смоукер недоумевающе уставился на сломанный инструмент.

– Эге! Да мы, похоже, недавно прошли зону Мо-оса. – Иннот почесал затылок. – Новость не такая уж плохая: это значит, мы уже близко к местам старых боёв. Только вот железным инструментам теперь каюк.

– И что делать?

– Ну… Попробуй копать палкой… – неуверенно посоветовал приятель. – А лучше помоги мне поддеть во-он ту каменюку.

– Да ты его не вытащишь! – усомнился Хлюпик.

– Это… Я-то… – Каюкер, кряхтя, обхватил обломок базальта и потянул его вверх.

В этот момент неподалёку раздался громкий вопль, звуки потасовки – и взрыв отчаянной ругани. От неожиданности Иннот чуть было не уронил камень себе на ногу. Хлюпик, взяв лопату наперевес, бесстрашно бросился в туман. Теперь вопило уже несколько голосов. Иннот обогнал смоукера и выскочил на острый гребень скалы как раз вовремя, чтобы увидеть над головой исчезающее в тумане днище гондолы.

– Предали! Бросили! Ублюдки, мерзавцы! – хрипел Бят Заекиров, потрясая грязными кулаками.

Мафси Солавэ катался по песку, держась за больное плечо, и тихонько поскуливал. Прохонзол Эжитюжи растерянно размазывал по лицу сочащуюся из разбитого носа кровь. Каюкер почему-то не сразу понял, что случилось.

– В чём дело? Куда… Кто на корабле остался?! Бят резко обернулся. Глаза его были совершенно бешеные.

– Кто?! Тымпая со своими дружками, вот кто! Га-а-ады!

– Да, мон, зря ты на землю сошёл… – тихонько пробормотал Гэбваро и угрюмо отвернулся.

Каюкер так и стоял, не в силах поверить в случившееся. Хлюпик тихо выругался. Внезапно в белёсой вышине послышались крики, потом жалобный вопль – и что-то тёмное, судорожно корчась, низринулось вниз и с хрустом рухнуло на камни.

– Эй! Похоронная команда! Вот вам ещё один на подмогу! – донёсся сквозь туман издевательский голос Тымпая. – Слышишь, капиташка? Специально для тебя!

– Не думай, что улизнул, засранец! Я до тебя ещё доберусь! – не остался в долгу Иннот.

Цытва-Олва подошел поближе и склонился над лежащим.

– Кто?

– Это Осияч, – протянул люли и сплюнул. – Не захотели, значит, балласт с собой тащить…

– Что, насмерть?

– А ты думал… С такой-то высоты…

– Так… – хрипло выговорил Иннот. – Ладно… Похоже, придётся теперь идти пешком.

Похоронив тела Вавитэжа и Осияча под грудой камней, беглецы двинулись на юг. Впереди шагал Иннот; остальные теперь безоговорочно признавали его главенство. В этом странном краю туманов и горячих источников он оказался на положении единственного зрячего среди слепцов: видимость редко превышала пятнадцать-двадцать шагов. Шли медленно, выбирая не самую короткую дорогу, но самую лёгкую. Несколько раз им пришлось переходить вброд неглубокие быстрые ручьи, полные кристально чистой воды; стайки почти прозрачных рыбок стремительно скользили возле самого дна. Увидев их, Иннот приободрился: шансы беглецов выжить слегка возросли.

– Слушай, мон, провизии-то у нас больше нет, – растерянно сказал кто-то.