– Мы всё-таки вышли к ним! – восторженно прошептал Хлюпик.

Он чувствовал, как отступает, слезает слой за слоем та гнусная, грязно-серая хмарь, что скрывала от него всю красоту и величие окружающего мира. Путешественники замерли, поражённые открывшимся видом; и, наверное, поэтому никто из них не успел остановить Прохонзола.

Прикосновение Гукаса, конечно же, не прошло бесследно для корабельного доктора. Глаза Эжитюжи поразила болезнь; радужка помутнела, а белок приобрёл неприятный бурый оттенок; вокруг век набрякли здоровенные синюшные пятна. Он замкнулся в себе, отвечая на осторожные расспросы Иннота лишь вялым пожатием плеч. Видно было, что зрение его с каждым днём становится всё хуже и хуже, но вслух Прохонзол не произнёс ни единой жалобы. И вот сейчас вдруг, подняв голову и улыбнувшись выглянувшему впервые за много дней солнцу, он, словно сомнамбула, сделал несколько шагов вперёд, к краю обрыва – и беззвучно сорвался вниз. Спустя мгновения до беглецов долетеличуть слышный шум падения и шорох сползающих камней. Иннот некоторое время остолбенело смотрел вниз, потом яростно сплюнул.

– Так, ещё кто хочет выбрать лёгкий путь? Давайте, не стесняйтесь! Это ведь так просто: пара шагов – и всё, проблемы закончились! Ну?! Кто первый? Вы, должно быть, именно за этим тащились сюда, разве нет?!

– Успокойся, мон, – покачал головой Гэбваро. – Мы-то с тобой пока ещё здоровы, сохрани предки… Не спеши судить слишком строго.

– Надо бороться! Всегда, понимаешь? Что бы ни случилось, до самого конца! – Иннот стиснул кулаки.

Видно было, что он не на шутку разозлился.

– У них просто не осталось на это сил – ни у Прохонзола, ни у братьев Заекировых. Ты самый выносливый из нас, мон. Так что если кто-нибудь и может вывести нас – то только ты.

– Ну так нечего торчать здесь, понял?! Двинулись, парни, двинулись! Мы ещё должны отыскать подходящее место для ночлега.

Этой ночью Иннот не позволил себе ни секунды отдыха. Пока один из персонажиков нёс «ночную вахту», каюкер мучительно размышлял, что же им делать дальше. Соотнести увиденный у Безумных Метеорологов макет и реальную местность, в которой они очутились, никак не удавалось.

Он поднял остальных с рассветом и, не слушая стонов и жалоб, повёл их за собой. Путники представляли собой жалкое зрелище: исхудавшие, облачённые в рваные лохмотья, они еле переставляли ноги. Почти всех бил озноб: ночь оказалась весьма прохладной. Из шестерых оставшихся двое были больны, причём, вероятно, смертельно: Иннот не представлял себе, каким образом можно излечить прикосновение Великого. Он распорядился, чтобы Дамаяди и Похипак шли последними; если Гукасу опять вздумается напасть, пускай хоть новых жертв не будет. Сам же каюкер возглавил отряд. Теперь он старался держаться гребней скал и прочихоткрытых и возвышенных мест: отсюда было лучше видно.

Прозрачный горный воздух сыграл дурную шутку: путь, который они рассчитывали одолеть за несколько часов, растянулся на два дня. Беглецы давно свалились бы от голода, но им неожиданно повезло: на склонах стали попадаться заросли терновника и карликовой горной айвы. Терпкие и жёсткие, как подмётка, миниатюрные плоды вызывали тошноту и мучительные спазмы в желудке, но всё же немного поддержали иссякшие силы.

– Ты знаешь, старина, я не думаю, что смогу переправиться, – признался Инноту Хлюпик. – По-моему, тебе стоит попытать счастья в одиночку.

– Чушь! – сердито ответил каюкер.

– Нет, правда… У меня уже никаких сил больше нет. Да и у остальных тоже.

– Остальные меня волнуют лишь постольку поскольку. А тебя я вытащу, даже если придётся…

Он осёкся: Хлюпик с раскрытым ртом глядел на что-то за его плечом. Иннот стремительно обернулся.

* * *

Предатели так и не смогли исполнить задуманное. Слишком поздно Чамэ задался вопросом: каким образом их прежнему капитану удавалось держать судно по курсу? Компас в этих местах не действовал; его стрелка бестолково моталась из стороны в сторону, а густой туман скрывал от глаз любые возможные ориентиры. К тому же страшный колдун из снов не оставил их в покое, на что все втайне надеялись. Сейчас на дирижабле осталось всего три человека, способных хоть как-то управлять кораблём: он сам, Рыма Зуний и Ивах Воппа. Чолы Жыблита спихнул за борт Псанг Сахахак, спихнул сразу, как только увидел первые зловещие признаки болезни: явившийся во сне Гукас дотронулся до его лица. Сам Сахахак, впрочем, тоже не избежал подобной участи несколько дней спустя; но, будучи решительным и физически сильным, забаррикадировался в кубрике вместе с остатками воды и провизии и пригрозил задушить любого, кто к нему сунется. Далмис Птеромбюд сделал, очевидно, свои выводы из происходящего. Рано утром, когда была его очередь нести вахту, он снизился, привязал к мачте канат и тихонько спустился по нему вниз, канув в неизвестность.

– Слышь, мон! Надо взломать дверь, покуда он спит, – хрипло сказал Рыма Зуний.

Тымпая стоял к нему вполоборота: с некоторых пор он предпочитал ни к кому не поворачиваться спиной.

– Услышит, – вполголоса процедил он в ответ. – Вдвоём туда не пролезть, а поодиночке он нас передушит, как котят. Я ж помню, какие у него руки – в два счёта шею свернёт. С ним только покойный Хуц справился бы…

– Надо, чтобы один из нас с ним схватился, – вкрадчиво продолжал Зуний. – Тогда другой сможет пробраться следом и отоварить гада чем-нибудь тяжёлым.

– Хорошо придумано, – саркастически усмехнулся Тымпая. – Вот ты и полезешь первым.

– Почему это я?!

– А потому! Больно ловок чужими руками жар загребать, мон!

– Ах, вот как?!

– Да, так! И вообще это ты во всём виноват! Угнать дирижабль – это была твоя идея! Сейчас летели бы себе и горя не знали!

Они стояли друг против друга, тяжело дыша и сжимая кулаки. Наконец Рыма Зуний отступил.

– Ну а ты что предлагаешь? Ждать, когда он скопытится? Да мы тут раньше с голоду передохнем!

– Пускай первым войдёт Воппа, – после продолжительной паузы предложил Тымпая. – Пока Псанг с ним будет возиться, мы его погасим.

– Не выйдет, моны! – донеслось из тумана; Ивах Воппа, оказывается, подслушивал разговор. – Никуда я не полезу!

– Жрать захочешь – полезешь! – посулил Тым-пая.

– Ага… Тебе, между прочим, жрать хочется ничуть не меньше. Так что лезь-ка ты сам!

– Давайте тянуть жребий, – предложил Рыма Зуний.

Но жеребьёвки Чамэ не захотел.

Ветер между тем переменился. Гондола дирижабли-ка чуть заметно покачнулась на канатах подвески; бесформенные клочья тумана заскользили над палубой. Внезапно прямо в глаза аэронавтам ударило закатное солнце. Тымпая, грязно выругавшись, заслонился локтем.

– Горы! Я вижу их! – радостно закричал Воппа. Рыма Зуний бросился к штурвалу.