Он открыл люк. Внутрь полился влажный ночной воздух, принося с собой звуки голосов, отражающихся от поверхности моря и несколько искаженных.

— Типичная языческо-клатчская речь, — буркнул Колон. — Интересно, о чем они болтают?

— «Какой племянник верблюда перерезал снасти?» — не отрываясь от буковок, перевел лорд Витинари. — «И не только канаты, вы взгляните на пару с… Эй, вы там, быстро сюда, помогите…»

— Не знал, что вы знаете клатчский, сэр.

— Не знаю ни слова.

— Но вы же…

— Нет, — спокойно возразил Витинари.

— А-а… ну да…

— Где мы находимся, Леонард?

— Мои звездные карты несколько устарели, но если вы подождете до рассвета, то я изобрел прибор для определения местоположения по солнцу, а также вполне удовлетворительные по точности часы…

— ГДЕ МЫ СЕЙЧАС НАХОДИМСЯ, ЛЕОНАРД?

— Гм-м… вероятно, посреди Круглого моря.

— Прямо посередине?

— Во всяком случае, неподалеку. Знаете, если мне удастся измерить скорость ветра…

— Примерно в районе Лешпа?

— О да, а еще…

— Отлично. Воспользуемся же прикрытием ночи. Отцепляй нас от этого явно поврежденного корабля, и уже утром мы должны быть на месте. Всем остальным тем временем предлагаю воспользоваться возможностью немножко поспать.

Сержанту Колону выспаться так и не удалось. Частично из-за доносящихся с носа Лодки грохота и пиляще-сверлящих звуков, частично по причине беспрестанно капающей на голову воды, но главным образом — из-за мыслей. За короткий срок столько всего случилось, и теперь он пытался связать все воедино.

Несколько раз, просыпаясь, он видел патриция. Тот сидел, склонившись над чертежами Леонарда, — призрачный силуэт в неверном мерцании свечки, — и читал, и что-то записывал…

Ну и компания. Один его спутник наводит ужас даже на Гильдию Убийц, другой готов провести всю ночь за изобретением будильника, который должен разбудить его грядущим утром, а третий ни разу в жизни не менял нижнее белье.

И кругом море.

Колон решил попробовать более оптимистичный подход. Перво-наперво, за что он ненавидит лодки? За то, что они тонут, правильно? А эта с самого начала устроена так, чтобы сразу утонуть. И не надо смотреть на волны, как они поднимаются и опускаются, поднимаются и опускаются, потому что они уже у тебя над головой.

Вполне логично. Только почему-то не успокаивает.

Однажды, проснувшись в очередной раз, он услышал доносящиеся с противоположного конца Лодки неясные голоса:

— …Я не вполне понимаю вас, милорд. Почему именно они?

— Они делают что прикажут, верят последней услышанной фразе, они недостаточно умны, чтобы задавать вопросы, и настолько не отягощены интеллектом, что их верность неколебима,

— Пожалуй, да, вы правы, милорд.

— Такие люди большая ценность, поверь мне.

Перевернувшись на другой бок, сержант Колон улегся поудобнее. «Здорово, что я ничуточки не похож на этих бедолаг, — была его последняя мысль, перед тем как он плавно соскользнул в сон. — Я — человек с особыми качествами».

Ваймс покачал головой. Свет кормовой лампы клатчского корабля вырывал из густого мрака маленькое размытое пятнышко.

— Мы его нагоняем?

Капитан Дженкинс кивнул.

— Может, и нагоняем. Между ними и нами еще много моря.

— Мы сбросили за борт ВЕСЬ балласт?

— Да! Может, мне и бороду сбрить?

Над краем люка, открывающегося в трюм, показалось лицо Моркоу.

— Все ребята устроены на ночь, сэр.

— Хорошо.

— Я тоже на пару часов отключусь, сэр, если не возражаете.

— О чем ты, капитан?

— Пойду посплю, сэр.

— Да… но… — Ваймс сделал неопределенный жест в сторону темнеющего горизонта. — Мы следуем по пятам за кораблем, похитившим твою девушку! Не говоря уж обо всем остальном, — добавил он.

— Так точно, сэр.

— И неужели ты… не хочешь ли ты сказать… что ты возьмешь и… что ты пойдешь и НЕМНОГО ВЗДРЕМНЕШЬ?

Хотя вполне логично. Нет, действительно разумно. Ну КОНЕЧНО ЖЕ, разумно. Кругом одна сплошная разумность. Моркоу сел И РАЗУМНО все обдумал.

— И что, ты в самом деле сможешь уснуть? — слабым голосом спросил Ваймс.

— О да. Я обязан. Ради Ангвы.

— О! В таком случае… спокойной ночи.

Моркоу растворился в черноте люка.

— Силы небесные, — покачал головой Дженкинс. — Он настоящий?

— Очень даже.

— Я к тому, что… если бы на том корабле, за которым мы гонимся, была твоя жена, ты бы тоже пошел чуток вздремнуть?

Ваймс не ответил. Дженкинс хихикнул.

— Если бы там была госпожа Сибилла, осадка у него была бы заметно ниже…

— Следи за… морем. Не врежься в какого-нибудь кита, — буркнул Ваймс и зашагал прочь.

«Моркоу… — думал он. — Если его не знать, ни за что не поверишь…»

— Господин Ваймс, они замедляют ход! — позвал Дженкинс.

— Что?

— Я сказал: по-моему, они замедляют ход!

— Отлично.

— А что вы собираетесь делать, когда мы их догоним?

— Гм-м…

Этот вопрос Ваймс не успел обдумать. Но тут ему вспомнилась одна скверного качества гравюра из книжки про пиратов.

— Может, мы с саблями в зубах стремительно их атакуем?

— В самом деле? — осведомился Дженкинс. — А идея что надо. Я уже забыл, когда в последний раз такое видел. Честно сказать, на моей памяти такое вообще было только однажды.

— Правда?

— Ага. Парень начитался всяких книжек и, точь-в-точь как ты предлагаешь, с зажатой в зубах саблей отважно прыгнул на вражеский корабль. Налетел на борт.

— И?

— «Гарри Одна Челюсть» — написали мы на гробе.

— О!

— Не знаю, доводилось ли тебе видеть яйцо всмятку, после того как возьмут нож и разрежут его напо…

— Довольно, я понял. Твои предложения?

— Абордажные крючья. Против крючьев приема нет. Просто цепляешь ими корабль и притягиваешь к себе.

— А у тебя есть абордажные крючья?

— Да. То есть на днях еще были.

— Отлично. В таком случае…

— И припоминаю, — безжалостно продолжал Дженкинс, — когда твой сержант Детрит увидел их и спросил: «А куда эти крюкастые загогулины?», то кто-то, не могу припомнить точно его имя, ответил: «Это тоже балласт, швыряй за борт».