Стоит только представить трудозатраты на переброску батальона по перегруженной железнодорожной магистрали…

«И для чего? Фактически только для одного-двух показательных боёв. Так как, по факту, тех же миномётных боеприпасов у них ровно на эти два полноценных боя. А потом, соответственно, тащиться обратно в учебный центр. Пусть и оставив в действующей армии тачанки, артиллерию (кроме миномётной), все станковые пулеметы.

Но один чёрт! Неужели меня просто спихнули подальше из Питера и всё это часть какого-то плана? Или действительно генеральские козни, и прав Брусилов в своём предположении, что я там, в Питере кому-то костью в горле? А если не один я, а все „попаданцы-ямаловцы“? И всё серьёзней, а меня вообще отослали на войнушку специально, чтобы тут попросту грохнули? Чёрт возьми! Если так, то это реальная задница, и надо предупредить Гладкова. Ещё эти два поручика? Какого чёрта они ошивались в тех закоулках жэдэстанции? Подосланные? Тогда зачем ряженые, словно при параде? Ё-моё! Гладков! Жив ли он вообще?»

По времени года снятый гаолян, урожаи чумизы и других злаков выставляли и без того бедную на растительность южную Маньчжурию и, в частности, Ляодунский полуостров как неприглядный и унылый край. Встречались кое-где небольшие перелески, тополиные рощи, теснящиеся друг к другу стволами… как водится, в речных долинах.

Живая топография местности изрезана множеством рек, глубина которых колеблется от метра до шести, при наличии множества бродов. Однако в дождливую погоду переправы через набухшие водой русла были крайне затруднительны.

Воспетые маньчжурские сопки взрастали в Феншуйлинский хребет – протяжённый вдоль всего полуострова горный массив, местами труднопроходимый, имеющий свои перевалы и малые тропки.

Местное, в основном сельское население ютилось здесь в глинобитных фанзах, возводя вокруг своего приземистого жилья глинобитные же заборы, доходящие до двух метров в высоту и метра в толщину. Что, кстати, использовалось противостоящими войсками как естественное укрытие.

Грунтовые дороги – в засуху пыльный углублённый накат, во время дождей покрывались липкой, часто непролазной грязью.

Наступала осенняя распутица. Температуры держались плюсовые, но по ночам становилось совсем холодно. Люди утеплялись, кутаясь в шинели, отогреваясь у костров.

Кратчайшим путём и основным операционным направлением для деблокирования Порт-Артура была полоса железной дороги: Мукден – Ляолян – Хайчен – Гайчжоу… совершенно дурацкие на слух русского языка названия.

Эта часть КВЖД32 тянулась вдоль западных предгорий Феншуйлинского хребта, спускаясь к морю на остриё полуострова, где ещё чудом-матом-героизмом держалась русская крепость.

Наступая вдоль «железки», на левом плече армия Куропаткина имела гористую слабонаселённую, малодоступную местность. Что хоть и являлось естественным препятствием, но не отменяло там войсковых движений – имелось несколько поперечных путей через горные перевалы и труднопроходимые горные тропинки. Высадившись на полуостров со стороны Корейского залива, японцы могли и оказывали на этом направлении давление.

По правую руку русских войск – те же сопки, но уже́ переходящие в низины, в это время года заливаемые дождями. А потому местами порой непролазные, не только для повозок, но даже для пеших прямоходящих и четвероногих непарнокопытных.

С этой же стороны была протянута ветка от Инкоу – порта, откуда японцы морским путём осуществляли пополнение и снабжение.

В целом театр боевых действий не изобиловал удобными для маневрирования операционными направлениями. И это с учётом того, что армии в эти годы всё ещё – ножками, ножками. Пешочком да на лошадках…

* * *

Верный последователь германской оперативной школы главнокомандующий японской армии Ивао Ояма строил свой план наступления вполне прогнозируемо: нанести концентрические удары на разных участках русской обороны, кои будут отвлекающими. На главных же направлениях с охватом флангов создать шестикратное превосходство в силах.

Пересечённая местность на правом фланге затрудняла обход позиций противника, но Ояма уже убедился, что гайдзины гораздо хуже подготовлены для действий в труднопроходимых районах. У русских практически отсутствовала горная артиллерия и необходимый для этого обоз. Наблюдалось посредственное маневрирование войсками, а основное их преимущество – многочисленная конница, безусловно, более эффективна на равнинных участках.

Ранее осматривая оставленные русские оборонительные расположения, Ояма счёл фортификацию совершенно недостаточной в условиях огневой мощи современной войны.

У генерала были все основания полагать, что наступление будет успешным.

* * *

Утро началось с артиллерийского обстрела.

Богатырёв, подняв по тревоге своих, поспешил к штабу корпуса за распоряжениями.

Естественно, в лагере началась суматоха: построение солдат, беготня ординарцев, взад-вперёд носились казаки из вестовых.

Со стороны передовой слышались взрывы – там заволокло дымом. Затем по логике японцы должны были перенести огонь на второй эшелон обороны, но даже в этом случае до расположения батальона и штаба снаряды не долетали бы.

То, что массированный артобстрел является предвестником наступления, было яснее ясного.

Увидев среди собравшихся офицеров корпуса выделяющего своей пятнистой полевой формой штабс-капитана, Брусилов лишь коротко кивнул ему.

Генералу откровенно было не до новичков, тем более нештатных и вообще каких-то там экспериментальных, имевших свои особые задачи. Как это всё будет вписываться в обострившуюся ситуацию на фронте, он не знал.

Ещё вчера штабс-капитан говорил, что свои действия должен согласовать с высоким чином, возглавлявшим комиссию. Но генерал-лейтенант из академии Генштаба (как и его подчинённые) по-прежнему оставался при ставке Куропаткина, вероятно предпочтя лучшие условия размещения. Или ещё по каким причинам.

Телефонная линия соединяла корпус Брусилова лишь со штабом Гриппенберга. Однако телеграфные провода протянулись по всему фронту, и связисты дознались, что японцы работают артиллерией на нескольких участках. В том числе и по позициям 1-й армии Линевича.

Логично было допускать, что какие-то из направлений были отвлекающими, а где-то готовится основной удар.

Но пока никаких директив из ставки главнокомандующего не поступало.

Брусилов знал, что куропаткинская стратегия в том числе предполагала «плясать» от контрудара – дать возможность противнику начать первыми, истощить его в обороне, а потом самим перейти в наступление. И больше всего опасался, что если японский натиск покажется Куропаткину слишком уж рьяным, тот в своём обыкновении опять скомандует полную ретираду.