Тогда бароны начали против регентши войну еще более опасную. II.всюду стали распространяться слухи о любовной связи королевы-регентши с Тибо Шампанским, а также с кардиналом-легатом Франжипани. Некоторые доходили дот того, что обвиняли графа Тибо в тайном убийстве Людовика VIII. Хронист Матье Парижский был убежден, что граф отравил своего сюзерена, чтобы овладеть Бланкой, к которой питал преступную страсть. Но так как граф уже давно решал в Труа многочисленные проблемы своего графства, вся тяжесть обвинений пала на прелата.

Кардинал Сан-Анджело Роман Франжипани, гораздо более кавалер, чем церковник, младший сын знаменитого итальянского рода, был умен, учен, много путешествовал, много повидал. Горячий южный темперамент, счастливая внешность и мужская привлекательность в той же степени, как его непонятное нежелание покинуть Париж и отправиться к папскому двору, вызывали подозрения относительно чистоты его намерений в отношении королевы. Некоторые открыто называли их любовниками.

Бланка знала об этих слухах, но хранила высокомерное молчание. Можно предположить, что королева объяснилась с сыном. Людовик был свидетелем безупречно чистой жизни матери, видел в ней недостижимый образец добродетели, тяжело переживал возводимую на нес хулу и еще больше восхищался ею. Он поддержал свою матушку добрыми словами, теплотой и пониманием. Но даже король не мог заставить замолчать чернь, которой было хорошо заплачено.

Вскоре весь Париж распевал пошлые разухабистые куплеты, сложенные продажными поэтами по заказу заговорщиков. В них говорилось о похотливой испанке, забеременевшей от итальянского попа. Некоторые рассказывали смачные подробности тайных оргий Бланки; другие утверждали, что она уже на сносях.

Бланка выжидала.

Когда же заколебались самые преданные, королева нанесла ответный удар. Собрав наиболее авторитетных вельмож королевства и высший клир, она предстала перед ними в одной сорочке, чтобы все могли убедиться в облыжности обвинений.

История не сохранила подробностей этого акта отчаяния — или хорошо продуманной политической акции. Однако с того времени уже никто не смел открыто порочить честь королевы-регентши.

Мнения историков относительно интриги века — предполагаемого романа Тибо и Бланки — противоположны. Большинство уверены, что они были любовниками. Наряду с одними, сурово порицающими королеву, другие не находят в этом ничего предосудительного и даже восхищаются правительницей, сумевшей привлечь на свою сторону сильного союзника — неважно, какими средствами. Есть и такие, кто, напротив, защищают честь королевы от малейших подозрений на этот счет. Однако и те и другие уверены, что Тибо глубоко и преданно любил Бланку.

Но любила ли она? И существовала ли на самом деле между ними пресловутая связь? Этому нет никаких подтверждений. Интимная жизнь королей в прямом смысле была открыта взорам многочисленных родственников, злоязычных придворных, остроглазых служанок, а через них — всему свету. Кажется сомнительным, что умная женщина, опекунша 5 детей, 12 раз становившаяся матерью, согласилась бы не только скомпрометировать себя — принцы часто не удостаивали вниманием мнение нижестоящих — но спуститься с высоты своего пьедестала прекрасной и желанной, но недоступной дамы. Такое трудно представить. И это тем менее вероятно, что она была рабой другой страсти, которая называется «власть».

Но, возможно, и граф Тибо вполне сознательно создал для себя из королевы идеал женщины, неприступное божество, далекую владычицу, поклонялся ей и не требовал большего. Куртуазная любовь по природе целомудренна, и одно из ее самых бесспорных достоинств — то, что она возбуждает желание лишь для того, чтобы тут же его подавить. Владение собой, своими поступками, словами — один из признаков куртуазности. Дама должна возвышать своего поклонника над ним самим. Достаточно лишь увидеть предмет своих мечтаний, чтобы почувствовать счастье.

Среда политических хитросплетений и интриг королева не забывала о своем христианском долге.

Большую радость доставляла Бланке и Людовику постройка церквей и монастырей. Вместе они основали монастырь Руаймон (Королевская гора) — с юношеским восторгом 13-летний Людовик хотел сделать его самым прекрасным монастырем Франции. Это было не только его решение, но и одно из последних желаний его отца, Людовика VIII. Король «был очарован закладкой первого камня, брал тяжело нагруженные носилки и, взявшись за них спереди, переносил их с монахом, шедшим сзади. И одновременно он приказывал браться за носилки своим братьям, а когда они хотели отдохнуть, он им говорил: «Монахи не отдыхают, и вы не должны отдыхать».

Но интересы государства требовали не столько возведения храмов, сколько сражений.

Собрав большое войско, регентша двинулась на завоевание Беллема, последнего оплота Моклерка. Замок считался неприступным, и осада обещала быть тяжелой и долгой.

Осажденных укрывали надежные стены, а королевское войско замерзало на равнине, открытой всем мартовским ветрам. Бланка объявила, что заплатит тем, кто доставит в лагерь топливо. Со всех сторон к лагерю потянулись крестьяне с вязанками дров. Разожгли огромные костры, возле которых согрелись люди и, что особенно важно, лошади, которые сильно страдали от холода. Такая предприимчивость королевы воодушевила войско, и в считаные дни крепость пала.

Бланка скромно держалась на втором плане, выставляя победителем 15-летнего Людовика, но и бароны, и рыцари, и народ знали, кто на самом деле был творцом этой победы.

На миниатюре того времени запечатлено существовавшее положение вещей. Прекрасная печальная женщина не в белом королевском трауре и не в мрачных черных одеждах, а в красном платье и синем плаще, сидя в кресле (на троне?), повелительным жестом изящной руки делает знак красивому и тоже грустному подростку поставить подпись на некую бумагу. Мальчик сидит справа от дамы за небольшим столом на невысокой скамеечке, значительно ниже дамы. Миниатюра не оставляет никаких сомнений относительно иерархии изображенных; возможно, она и создана с целью запечатлеть этот повелительный жест королевы-матери.

Королевская власть поднялась значительно выше всех сеньориальных властей и бесповоротно решила участь последних.

Лишь в Тулузе господство Франции установилось не окончательно, несмотря на то, что кардинал-легат Франжипани следил, чтобы 5-летняя десятина, установленная Людовиком VIII в 1226 г., исправно выплачивалась, а Юбер де Боже, королевский наместник, теснил южан силой оружия. Решительно подавив в себе жалость к правителю Тулузы, своему двоюродному брату Раймунду, Бланка сосредоточилась на интересах Франции. Во время осады Монсепора она всей душой сопереживала осаждавшим и страстно желала падения этой последней твердыни альбигойцев. У ряда анналистов встречаются намеки, что она даже приезжала туда, чтобы вдохновить руководителей осады своим присутствием.

Договором, заключенным в 1229 г. в Мо, Раймунд Тулузский, самый независимый из высших баронов, унизился до того, что обязался срыть степы Тулузы и тридцати других городов Лангедока. Он должен был отдать на 10 лет во власть короля свой тулузский замок, преследовать еретиков и тех из сеньоров, которые будут покровительствовать ереси, примириться с церковью и на 5 лет отправиться воевать в Палестину. Единственная дочь Раймунда и наследница графства была обещана одному из братьев короля, который, таким образом, получал Лангедок. Жанна Тулузская, девочка 8 лет, была привезена ко двору в июне того же года. Бланка предназначила ее своему второму сыну Альфонсу; он приходился сверстником невесте. Легат разрешил брак, хотя между невестой и женихом существовало довольно близкое родство. Обручение произошло тогда же, но свадьба могла состояться только через 8 лет, после достижения обоими детьми совершеннолетия.