– Нет, я же вам сказала. Я хотела только попросить…

– Запомни, дитя мое: я не добрый волшебник. Ты мне уже третий раз отказываешь, значит, с этой минуты становишься моим врагом. С чего бы мне тебе помогать, а? Ты ничего не сделала для меня, а я уже сделал достаточно.

– Но речь идет о ребенке Кристины! Птицы…

– Знать ничего не хочу! Учти, малышка, если придешь к Маяку еще раз без намерения стать моей ученицей, я посажу на твой след клочок Тьмы! – Старик выбросил вперед руку, сжатую в кулак, а потом медленно и осторожно разжал пальцы. На его ладони извивался черный сгусток дыма. – Тьма меняет все, к чему прикасается, особенно если ее посылаю я. Кошмары будут преследовать тебя наяву, и ты потеряешься в реальности, чувствуя себя так, будто скользишь между мирами, не входя ни в один из них. Поверь мне, это страшно. Люди от такого с ума сходят, если вообще остаются людьми.

– То есть… – заикнулась было Маша.

– То есть прочь с Маяка, покуда цела! – рявкнул Смотритель. – Ты все поняла? В следующий раз, когда твоя нога ступит на землю за мостом, ты громко пообещаешь мне стать моей ученицей и с той же минуты останешься на Маяке навсегда! В любом другом случае я пущу по твоему следу Тьму. У тебя три секунды, чтобы убраться отсюда. Один, два, три…

Маша припустила со всех ног, придерживая больную руку. При каждом рывке в ней возникала тупая боль, к которой вполне можно привыкнуть, если думать о другом… А ей было о чем подумать! Внутри ее все клокотало от ярости. Девочка двигалась вдоль берега и, когда Маяк остался далеко позади, спустилась поближе к воде, выбрала для себя плоский камень на границе с портом, где никто не мог ее видеть, и забралась на него. Несколько минут она просто смотрела на море, на корабли, слушала звуки порта и, если случайно оглядывалась на Маяк, тут же поспешно отводила взгляд, несмотря на то что вид на него издали был очень живописный.

– Могу просидеть тут весь день, – сказала себе Маша. – Меня ничто не касается. Ваня мне не брат, а его папа отказался от моей помощи, пошел искать сына лично сам. Ну и скатертью дорога! Взрослые сами разберутся. Смотритель мне вообще не друг. Надо держаться от него подальше, Андрей прав. А я просто буду сидеть и смотреть на море.

Маша тут же припомнила, как вчера еще кричала на Андрея: «Да ни один сквозняк не закрыл бы глаза на такую гадость! Оттого-то миры и гибнут, что всем вокруг все равно!» Даже дома девочка не всегда могла объяснить подругам или родителям, отчего ей всегда до всего есть дело, отчего она не может жить спокойно, а заморачивается чужими проблемами. Но ведь именно это свойство и делало ее сквозняком. Если ты просто попал в другой мир, потому что дома скучно, и стараешься там поудобнее устроиться – ты не сквозняк. Тебе в любом мире будет скучно, если, конечно, внезапно ты не окажешься наследным принцем каких-нибудь лучезарных эльфов и тебе предстоит сидеть на бархатной подушечке, кушать конфетки и красиво тыкать пальчиком в сторону усталого военачальника: «Почему в моем дивном лесу до сих пор попадаются всякие противные черти, гоблины или вампиры? Убейте их всех немедленно, или я прикажу вас казнить». Впрочем, эдакого гостя из других миров местные жители сами долго терпеть не будут. А вот если ты сквозняк – ты делаешь то, что должен, и тебе всегда есть дело до чужих проблем.

«Я действительно собираюсь найти Ванечку, только теперь вообще не знаю, что делать. А делать что-то надо срочно, малыш долго ждать не может», – уныло думала Маша. В тот же момент поняла: кое-что беспокоит ее сильнее, чем желание помочь, горячее, чем ярость в отношении Смотрителя, больнее, чем рана на руке. Ощутив в груди жжение, Маша потянула за шнурок – молочно-белое кольцо матово светилось в лучах солнца и было очень горячим. Помедлив, девочка осторожно поднесла его к глазам.

– Маша, я слышал про Кристину! – Лицо Андрея казалось близко-близко, словно она стояла, уткнувшись в него носом. Его голос звучал как потусторонний, тихий и высокий, с эхом. – Ты где, в больнице?

– У Маяка. То есть уже ушла оттуда, сижу на берегу. – Маша всхлипнула, неожиданно для самой себя. Ярость начала ее отпускать, хотелось просто упасть лицом в подушку и зареветь. – Я говорила со Смотрителем… И он прогнал меня…

Ей стало трудно говорить.

– Ты на берегу? Я сейчас! – Андрей заметался, потом замер и щелкнул пальцами. Его голос перестал быть потусторонним. – Убирай кольцо, обожжешься.

Маша поспешно отпустила кольцо. Оно упало, ударившись о броню, повисло на шнурке. Девочка хотела слезть с камня, но поскользнулась, Андрей поймал ее и помог спуститься.

– Ты, говорят, ранена? Больно?

– Немножко, но все в порядке. Лечухи ваши сказали – хорошо, что Игорь меня перевязал сразу…

– Игорь?

– Муж Кристины. – Маша не удержалась от торжествующей улыбки. – Ты не верил, а он вернулся. И связь они поддерживали не столько с помощью ракушки, сколько с помощью магии.

– Теперь понятно, почему Птицы ворвались в их дом. Они наверняка, как и Смотритель, летят на магию, как мотыльки на огонь.

– Я ничего не понимаю, Андрей, – призналась девочка. – Я же видела Птиц, в тот день, когда они вынесли меня и Селедку из пещеры, говорила с ними и со Смотрителем. Птицы не едят людей, это все сказки. Зачем им ребенок?

– А ночью ты пыталась поговорить с Птицей? Или сразу полезла в драку?

– В том-то все и дело… Как я видела в прошлый раз, Птицы всегда готовы идти на сделку. А эта Птица на соглашение со мной не пошла. Более того, обмолвилась, что сделка уже состоялась.

– Кто-то заказал ребенка Птицам? Орден, пираты?

– Нет. Потому что могу точно сказать: он не в городе, не под землей, не в море и не на Маяке, а на вершине вон тех скал. – Маша сверилась по фонарику колокольцев.

– Значит, Птичий шаман или нянька заказали младенца для своих целей. В той стороне в скалах нет ничего, кроме Птичьего города. Может быть, они его уже…

– Новорожденный в неояслях и будет в относительном порядке до четырех часов утра. Птицы не смогут открыть капсулу? Вроде бы там код или пароль…

Маша дотронулась до лба пальцами, просто пытаясь подробнее вспомнить все, что касалось неояслей, однако Андрей решил, что у нее закружилась голова.

– Ты ела что-нибудь? Спала? Тебе плохо? Держись за меня, я перемещу тебя пока к нам домой.

Маша не без смущения взяла Андрея за руку, и тот щелкнул пальцами. Мгновение спустя они уже стояли перед Аней. Девушка, одетая в домашний халат, голубенький, в белую ракушку, помешивала в кастрюльке напиток, пахнущий шоколадом. Кухня в доме мэра оказалась небольшой, но очень чистой и очень современной, с огромным холодильником и массой всевозможной бытовой техники.

– Привет, – сказала Аня насмешливо, но без улыбки. – История повторяется? Ты снова без крова. В новостях говорили – дом разрушен, Кристина в больнице.

У Маши зарябило в глазах от быстрой смены окружения, и она зажмурилась. Андрей усадил девочку на стул, Аня вложила ей в руки горячую кружку с какао.