Айла выглядела очень плохо. Всего неделя прошла с королевского совета, и в течение этой недели королеве становилось все хуже. Сегодня, благодаря косметике, лицо ее казалось не таким уж бледным, а глаза – не такими тусклыми, но пудра и румяна не могли развернуть ее опустившиеся плечи и скрыть страшную худобу. Из-за болезни матери Нив так и не смогла поговорить с ней о назначении другой кандидатки на роль Верховной жрицы. Она навещала королеву почти каждый день, но тишина в покоях давила и забивала ей рот. Да и обычно во время визитов Нив обнаруживала мать спящей.

И вот Зофия умерла, и Тилия по-прежнему оставалась назначенной на роль ее преемницы. Но для воплощения честолюбивых планов Нив и Кири все еще оставалась одна лазейка. И Первая Дочь намеревалась использовать ее, когда раздастся призыв к бесполезному церемониальному голосованию.

Она мысленно пробормотала всплывший в памяти обрывок молитвы. Клочок веры, который она неожиданно нашла, впав в глубокую ересь. «Пусть она прислушается ко мне!» – взмолилась Нив.

Теплая рука коснулась плеча принцессы и тут же исчезла, едва не заставив девушку подпрыгнуть на месте. Она быстро оглянулась – конечно, это был Раффи. Он коротко улыбнулся ей и снова сжал ее плечо. Он хотел ее успокоить, но вместо этого сердце Нив застучало как бешеное.

Лепесток красной розы в ее руке давно утратил упругость, смялся и промок от пота. Придворные, собравшиеся для церемонии, с важным видом переводили взгляды с лепестков в своих руках на жриц-кандидаток, словно это голосование действительно имело смысл.

Рядом с Раффи стоял Арик. Он хмурился и вертел в пальцах такой же мятый лепесток. Под глазами у него были черные круги – вчерашнее ночное бдение в Храме затянулось. Ладонь его перехватывала свежая повязка без следов крови, но Нив знала, что в центре его ладони все еще остается черная отметина. Когда она в первый раз увидела, как Арик пускает себе кровь, ее это очень встревожило, но остальные вели себя так, словно это в порядке вещей, и тогда она промолчала.

По словам Кири, это сработало. Диколесье слабело, его хватка, в которой оно сжимало Рэд, тоже ослабевала. И только это было важно. Все остальное они могут выяснить позже.

Она бросила еще один взгляд на Раффи. Солнечный свет, падавший сквозь окна, окрашивал его глаза в цвет меда, а край губ – в золотой. Она ему ничего не сказала. Не потому, что не хотела, – Нив постоянно боролась сама собой, чтобы не обрушить все это на его голову, – а потому, что он бы не понял. Странные, темные идеи Кири и ее последователей могли напугать его. Даже Нив они немного пугали, хотя она была уверена, что большинство из всего этого просто ерунда. Они все балансировали на грани между ересью и благочестием, практикой и фанатизмом. Кири и ее последователи почитали Пять Королей в той их ипостаси, которая делала их одновременно и более, и менее человечными.

Все они, соучастники практически святотатства, собрались здесь, и Нив намеревалась положить последний кирпич в эту стену.

Айла поднялась, придворные последовали ее примеру. Жрицы, вытянувшись по струнке, стояли за костром, спрятав руки в широкие белые рукава, и смотрели прямо перед собой. Волосы Кири сияли в лучах солнца – почти таким же цветом, что и ярко-красный лепесток в руке Нив.

– Одна уходит, другая приходит, – спокойным и торжественным тоном произнесла Айла.

Она подняла свой лепесток вверх.

– Тилия, именем наших потерянных королей и магии ушедших эпох, прошу тебя взяться за это сложное дело.

Тилии не хватило ума прикинуться удивленной. Она удовлетворенно усмехнулась и склонила голову.

– Как прикажете.

Согласно протоколу, после этого можно было назвать других кандидатов. Нив глубоко вздохнула, ожидая этого. Но Айла повернулась к собравшимся, видимо считая вопрос решенным.

– Именем…

– У меня есть кандидатка.

Нив ожидала, что ее голос прозвучит тихо и тонко, под стать ее дрожащим пальцам. Вместо этого он четко зазвенел, когда она подняла свой лепесток вверх. Она шагнула вперед, глядя не на мать, а на Кири.

– Кири, я прошу тебя взяться за это сложное дело.

Кири ничем не выразила удивления. Она кивнула, глядя прямо перед собой, торжественная, как каменная статуя.

– Как прикажете.

Айла побледнела и чуть не выронила свой лепесток.

– Что это значит, Нивира?

Это было обвинение, не вопрос. Она ожидала этого и была наготове с того момента, как поняла, какого образа действий нужно придерживаться в данном случае. Какой ответ мать сочтет приемлемым, достаточно весомым, чтобы хотя бы его взвесить.

Рэд-то всегда знала, что сказать. Рэд всегда была сильна в словесных перепалках с матерью. Она умела превратить слово в разящий кинжал и вовремя метнуть его или же сделать саму тишину еще более убийственной.

Все, что было у Нив, это ее горе, идущее от чистого сердца, ее боль – и надежда, что мать испытывает то же самое.

– Все может измениться. – Нив не позволила своему голосу сорваться, хотя на последнем слове была очень близка к этому. – «Мы всегда так делали» – плохое объяснение, чтобы поступать так всегда. Рэд можно…

– Этого вполне достаточно. – И все же голос Айлы звучал глухо, а взгляд был отстраненным из-за чего-то большего, чем болезнь. Горе наконец перехлестнуло край глубокого, очень глубокого колодца в душе королевы Валлейды.

Так что Нив продолжала:

– Мама, мы сможем вернуть ее домой.

Гробовая тишина воцарилась в зале. Раффи смотрел на нее с открытым ртом. Губы Арика чуть дернулись в грустной улыбке. Кири и бровью не повела.

Лепесток в пальцах Айлы задрожал. Она закрыла свои темные глаза, и грудь ее затрепетала от глубокого вздоха.

Нив вздыхать не стала.

Тишина стала хрупкой, как стекло. Королева отвернулась:

– Именем наших потерянных…

– Нет. – Нив бросила лепесток на землю, ее резкий ответ отрикошетил от стен зала и принялся гулять по нему.

По традиции утверждаемая кандидатура должна была быть принята единогласно. В противном случае открывались дебаты, которые велись до тех пор, пока все выборщики не придут к единому мнению.

– Если кандидаток больше одной…

– Нивира. – Айла выглядела так, словно сейчас рассыплется на кусочки, но ей хватило сил перебить дочь решительно и резко. – Решение уже принято.

Раффи явно был в ужасе. Лепесток безвольно свисал в его руке. Нив умоляюще посмотрела на него, хотя и понятия не имела, чего хочет. Она беспомощно вцепилась в складки юбок. Айла была столь рьяной приверженкой традиций, столь убежденной, что вещи надо делать так, как они делались всегда, что Нив и в голову не могло прийти, что мать нарушит стандартные правила назначения преемницы Верховной жрицы Ордена. И что Орден пойдет у нее на поводу.