– Амелия, – повторяет Нолан и останавливается в нескольких метрах от меня. – Амелия.

Это всего лишь мое имя, но почему оно кажется самым желанным словом, которое я когда-либо хотела услышать?

– Нолан, – выдыхаю я. Что еще я могу сказать? Я должна уехать.

– Это не ты, – бросает он. – Дженна бы не этого хотела.

– Ты не прав, – отрезаю, – я должна вернуться.

Нолан тяжело дышит, не знаю уж, от бега или от переживаний. Теперь я не обязана знать. Он запускает пальцы в волосы и расхаживает перед капотом машины. Как будто тонет на суше. Мысленно я разламываю землю между нами, чтобы отдалить от себя и его, и его страдания.

– Есть снимок, – вдруг произносит Нолан с горящими глазами. – Есть снимок, на котором девушка свернулась на стуле. Она не смотрит в объектив, а только сидит с надетыми наушниками. Она… – Его голос дрожит, и он замолкает. – Она самая прекрасная девушка. Она озаряет все вокруг, потому что впитывает в себя каждую книгу, но даже когда устает, все равно проглатывает главу за главой. Вот какая она.

Я заставляю себя открыть дверцу хетчбэка и закинуть внутрь сумку.

– В небе она видит китов, а еще она проявит себя в будущем. Правда, она не уверена, как именно, но это непременно случится.

Я захлопываю дверцу.

– Я люблю ее, – шепчет Нолан, и мое сердце останавливается. – Знаю, это преждевременно, фантастически и глупо, но я люблю Амелию Гриффин, и если она позволит мне любить ее – как она захочет, – мы смогли бы вечно рассказывать друг другу истории. О снимках, китах и… всем, о чем ты захочешь, Амелия.

Я пропускаю мимо ушей звучащие в его голосе неуверенность и надежду. Будь у меня больше душевных сил, поцеловала бы его на прощание, но я слаба. Чем быстрее я уеду, тем быстрее мы обо всем забудем. Тем быстрее все вернется на круги своя.

Уезжая, я оставляю Нолана Эндсли еще более потрясенным и сломленным, чем при нашей первой встрече, и смотрю в зеркало заднего вида, как уменьшается и отдаляется его лицо. Я дожидаюсь, когда разорвется наша нить, и задумываюсь, не хлестнет ли она, как резинка, по моей руке, нанеся ответный удар.

Но этого не происходит.

Не стоило мне приезжать.

Когда я проезжаю мимо озера, в нем уже нет китов. Среди деревьев ничего не скрывается и не предвещает ни приключений, ни угроз. Обыкновенное озеро. Обыкновенные деревья.

Все вернулось на свои места. Ну, на новые места, в которых нет Дженны.

Просыпаясь каждое утро от техасской жары и доносящихся из телевизора звуков, я повторяю это как мантру.

Все вернулось на свои места.

Я иду на подготовительное занятие и пишу подробный конспект. На самом деле там много экспертов, ведущих тренинги личностного роста и здорового образа жизни, которые дают полезные советы, например, как из дешевых продуктов сделать вкусный салат или как устроиться на неполный рабочий день, при этом совмещая и общение с друзьями, и большую академическую загруженность.

Занятие заканчивается, и, когда я начинаю собирать вещи, ко мне с благодарностью о посещении подходит одна из преподавателей и спрашивает о выбранном мною университете.

– Мизула, – отвечаю я.

– Отличное заведение, – озаряется ее лицо. Она так неподдельно рада, словно я сообщила ей, что выиграла в лотерею два раза подряд и теперь хочу разделить с ней выигрыш. – Ты будешь в восторге! Уже решила, что будешь изучать?

Я долго не отвечаю, потому что полностью поглощена сбором ручек, блокнотов, проверкой, не забыла ли свой телефон, поэтому ляпаю первое, что приходит на язык.

– Фотографию.

Ложь, ложь, ложь.

– Ах! – Наклонившись, она радостно берет меня за руку. – Сходи в «Художественный музей Мизулы». С ума сойдешь от него!

Остаток дня я прилагаю массу усилий, чтобы прийти в себя – вот мое наказание за неосторожность. И клянусь, что больше такого не повторится.

Когда интернет взрывается от новости о продолжении «Орманских хроник», я вместе со всеми узнаю, что в них будет пять книг, а не три. Н. Е. Эндсли не звонит мне и не сообщает, что третья часть выйдет в следующем году в июле; я тоже не звоню ему.

Дважды в неделю я ужинаю у Уильямсов. Мы подписываем стипендиальные документы, обсуждаем грядущий семестр. Однако на прощание я не иду в комнату Дженны. Ведь что еще не было сказано?

Все вернулось на свои места.

Кроме фотографии.

Через несколько дней после семинара я забываю про внутреннюю мольбу о привычной повседневной жизни, направляюсь в Downtown Books и сообщаю заведующему, что до конца лета буду фотографировать их мероприятия. Разумный ветер здесь ни при чем, ведь он остался в Локбруке; просто чтобы дожить до осени, мне нужно позаниматься тайным увлечением. И возможно, таким образом я избавлюсь от абсурдной погони за снимками и смогу вернуться к жизни.

Всего лишь месяц.

– Мы не сможем заплатить тебе, – объявляет мне начальник Бекки в трениках и футболке, совершенно не похожий с Валери. – Бюджет не позволяет.

– Мне просто нужен опыт, – поясняю я.

Ложь, ложь, ложь.

Значит, я буду делать не одиночные снимки, чем освобожу себя от прежней вины. С авторских встреч, проходящих по крайней мере два раза в неделю, у меня набирается столько снимков, что галерея на сайте Downtown Books еженедельно увеличивается в два раза.

– У тебя талант, – сообщает мне писательница, которую я помню по КДКФ. Когда она подписывала книгу фанату, я успела запечатлеть ее смешок. – Тебе стоить заняться этим профессионально.

Я благодарю ее, стараясь не концентрироваться на комплименте, который отзывается во мне, словно камень, брошенный в колодец.

Сегодня возвращение домой кажется особенно мучительным. Я измотана. В магазине друг за другом прошли два мероприятия, отчего не чувствую ног, а еще я весь день корпела над университетской анкетой по подбору соседки в общежитие.

Полагается, что так мне подберут идеальную соседку, и до начала семестра у нас появится время на знакомство и общение. Эта мысль преследовала меня целый день, как грозовая туча, и раз разумный ветер так и не последовал за мной, пришлось тянуть ее за собой, чтобы дождь не грянул на невинных посетителей.

Вернувшись домой, я бросаю камеру на одеяло, не в силах прибрать ее на место, и позволяю себе притвориться еще раз. Несмотря на то что привычная жизнь подразумевала отказ от всех грез, кроме чтения, я, направляясь в душ, все же тяну за собой тучку. Представляю, как она подплывает под кран, темнеет, наполняясь водой, и выливает дождь на мою голову.

Поделом мне.

Я обматываю тело полотенцем и вместе с клубящимся за спиной паром возвращаюсь в комнату, чтобы перед сном отредактировать пару фотографий.