Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сашка не ожидала. Оказаться в тишине и одновременно в темноте – это было слишком; она хотела сдернуть наушники, но они так прижались к ушам, что Сашка перестала различать, где поролон – и где ее собственные ушные раковины.
В этот момент Егор ее обнял.
Мир свелся к прикосновению.
Сашка обомлела. Егор тяжело дышал, она ощущала, как движутся его ребра, вздымаются и опадают. Может быть, он заболел, может быть, у него поднималась температура, а может, сам по себе он был такой горячий, раскаленный, будто батарея; они прижались друг к другу, прилепились, как две пластилиновые фигурки. Плеер болтался между ними, но каким-то чудом продолжал работать, продолжал заливать Сашку тишиной. Егор обнимал ее, обволакивал, она почувствовала его вес, его силу, и тишина оборвалась вдруг – дыханием, стоном, чьим-то фальшивым пением под гитару, далеким звоном разбитого стекла…
В плеере сели батарейки.
* * *
Утром, в семь часов, Сашка стояла под горячим душем в гулкой душевой на втором этаже. С потолка падали тяжелые капли конденсата. Вода убегала в сток, уносила пену, закручивалась воронками. Сашка то улыбалась, то хмурилась, то слизывала с подбородка слезы.
На первую пару они с Егором явились, не разжимая рук. На Сашке красовалась зеленая мужская рубашка, сохранившая запах его одеколона. В холле, на глазах у всех, они обнялись, поцеловались и разошлись в разные стороны: Егор – к Ирине Антоновне, которая вела у них на курсе специальность. Сашка – на занятие к Стерху.
Горбун встретил ее внимательным взглядом. Сашка внутренне напряглась, ожидая, что он скажет; Стерх поздоровался, как всегда, приветливо, и предложил Сашке надеть наушники.
Чужое молчание поднялось, затопив Сашку сперва по горло, а потом и с головой. Перехватило дыхание. Горбун неслышно шевелил губами, Сашка смотрела на него, чувствуя, как дерет по коже мороз и волосы поднимаются дыбом.
Трек закончился. Сашка поспешно нажала на «Стоп». Николай Валерьевич прошелся по аудитории, остановился у окна, за которым опять накрапывал дождь.
– Я вижу, что вы пытались, Саша. И вижу, что вам в самом деле трудно… Да, девочка. Задали вы мне задачу.
Он казался обеспокоенным и печальным.
* * *
– Поздравляю, – сказала Лиза Павленко. Она курила в женском туалете, стряхивая пепел в умывальник.
– Спасибо, – механически сказала Сашка, думая о горбуне и о зачете.
– По зову сердца? Или по требованию учебной программы?
Сашка на секунду замерла. Медленно оглянулась через плечо.
– Что ты имеешь в виду? – спросила очень холодно и очень тихо.
Лиза выпустила струю дыма под потолок – будто пытаясь дотянуться до пожелтевшей, в разводах сырости штукатурки.
– Не стесняйся. Не ты одна с такой проблемой. Вон, Юлька Гольдман до сих пор ищет дефлоратора. Правда, она не лучшая студентка на курсе, ей можно и не спешить…
– Славно, что у тебя такой проблемы не возникло, – проговорила Сашка, глядя на Лизу в зеркало.
Их взгляды встретились где-то на мутноватой грани между стеклом и явью. У Лизы были красные, воспаленные глаза: наверное, от дыма.
* * *
– Группа «А», закрыли книги и все посмотрели на меня… «Все» – это значит и Ковтун тоже. Вот так, спасибо. В связи с тем, что половина группы не справляется с текстовым модулем, назначаются дополнительные индивидуальные занятия в субботу после обеда. Являться на них будут те, кого я назову, с выученными назубок параграфами. Завтра, в субботу, я жду на дополнительные занятия Бирюкова, Онищенко, Бочкову, Мясковского. До звонка тридцать секунд, у кого есть вопросы?
Костя поднял руку. Женя Топорко, сидевшая рядом, почему-то покраснела.
– Что, Коженников?
Костя встал, нервно пощелкивая шариковой ручкой.
– У меня есть объявление.
– Для меня? – удивился Портнов. – Для группы?
– И для вас, и для группы, – Костя заметно нервничал. – Мы с Женей решили пожениться. У нас приняли заявление в местном ЗАГСе… Короче говоря, скоро будет свадьба, и я… мы хотим всех пригласить.
Кто-то свистнул, так что задрожало стекло. Кто-то зааплодировал. Аудитория наполнилась удивленным и одобрительным гулом, Сашка ловила на себе откровенно любопытствующие взгляды.
Женя сидела очень прямая, красная и смотрела на Портнова – с вызовом, как показалось Сашке. И Сашка тоже перевела взгляд на Портнова; ей вдруг подумалось: а что, если он запретит им жениться?!
Гул в аудитории постепенно стих. Прозвенел звонок, но никто не двинулся с места. Портнов стоял у доски, сунув руки в карманы джинсов, покачиваясь с носка на пятку и как-то странно, очень безмятежно, разглядывая Костю и Женю.
В аудитории воцарилась привычная тишина.
– Спасибо, что поставили в известность, – ласково сказал Портнов. – Дело молодое, совет да любовь, и прочие радости. Единственная тонкость, о которой я должен вас предупредить, – студентка, вздумавшая забеременеть до получения диплома, будет вынуждена сделать аборт по медицинским показаниям. Да, это не считая проблем с куратором… Все ясно, молодожены?
Женя покраснела теперь уже до свекольного оттенка, на глазах у нее выступили слезы. Сашка поймала себя на мимолетном удовлетворении.
– Все свободны, – буднично сказал Портнов. – Самохина, останьтесь.
– А почему?! – ни с того ни с сего, неожиданно для себя, очень громко и истерично выкрикнула Сашка.
Взгляд Портнова – и удивленные взгляды однокурсников – заставили ее опомниться и поскорее взять себя в руки.
– Потому что я кое-что должен тебе сказать, – все так же буднично сообщил Портнов. – Группа «А», живее, вы опоздаете на физкультуру.
Широко распахнулась дверь. Сашка успела увидеть снаружи, в холле, Егора, который ждал ее. Он будет ждать, даже когда прозвенит звонок и начнется следующая пара; нервно сжимая ручку сумки, Сашка смотрела, как однокурсники цепочкой вытягиваются из аудитории.
Последним вышел Коротков и прикрыл за собой дверь.
– Иди сюда, – сказал Портнов.
Она подошла к преподавательскому столу, мысленно перебирая все поводы и проблемы, которые могли бы дать им с Портновым тему для разговора.
– Вот что, Самохина… Как залетают глупые девочки, знаешь?
Сашка втянула воздух, будто испорченный водопроводный кран.
– А вам… что за дело?
– А кто тебе будет давать советы? Мама? Папа? Дай-ка руку.
Твердыми пальцами он взял Сашкино запястье, поддернул рукав ее свитера и налепил на тыльную сторону руки, чуть ниже локтя, переводную картинку, фальшивую «пляжную» татуировку: улыбающаяся мордочка размером с копеечную монету.
Сашка выдернула руку. Уставилась на картинку; та прилипла прочно, будто приросла. Мордочка, только что прозрачная, теперь наливалась желто-морковным цветом.
– Это простейший тест. Когда тебе можно, он зеленый и желтый. Когда он красный, тебе категорически нельзя, и не говори потом, что тебя не предупреждали.
Сашка перевела взгляд на Портнова. Тот, откинувшись на спинку стула, протирал очки