и еще; может быть, третьекурсники после зимней сессии – а также четверокурсники и дипломники – живут и учатся в подземелье?

А может, вдруг пришло ей в голову, нет никаких четвертых и пятых курсов? Может быть, «переводной экзамен» – всего лишь… жертвоприношение?! Жертвы, подготовленные определенным образом, входят в актовый зал – и больше никогда оттуда не возвращаются…

Ей представился конвейер, вроде эскалатора в метро, тянущий третьекурсников, одного за другим, на алтарь. В руках у каждого зачетка; мерно опускается и взлетает истыканная шипами дубина. Еще живые, с переломанными костями, студенты скатываются с алтаря вниз, в мясорубку, и кровавые кляксы на страницах зачеток складываются в слова: «Зачтено. Три». «Зачтено. Пять…»

Распахнулась дверь учебной части.

– Самохина, иди, – сказал Портнов, выходя с сигаретой в коридор.

И, ничего не прибавив, ушел в темноту.

Сашка стояла не шевелясь. Эти двое что-то решили; возможно, ее, Сашку, отправят на «экзамен» прямо сейчас.

– Саша, – послышался изнутри голос Стерха. – Заходите, пожалуйста. Уже четверть седьмого.

Сашка вошла.

Горбун закрыл за ней дверь. Он казался еще печальнее и бледнее, чем обычно. Горб, судя по всему, очень ему мешал – расхаживая по узкой длинной комнате, Стерх то и дело нервно поводил плечами.

Сашка остановилась у двери. Горбун, в последний раз пройдясь к окну и обратно, остановился тоже.

– Значит, так… Саша. Я только что говорил по телефону с Фаритом Коженниковым… Не пугайтесь, речь идет о том, чтобы вам помочь. Вы не справляетесь с учебной программой, сессия на носу, время работает против вас. Фарит подсадит вас на колечко, это единственный способ как-то вас поощрить… подтолкнуть… Но в целом все зависит, конечно, от вашей решимости, настойчивости… Что с вами?

Сашка молчала. Ей было тяжело дышать.

– Сашенька, – горбун подошел, с беспокойством вглядываясь ей в глаза, – да что же вы… испугались?

Он был выше ее на две головы. Высоченный. В черном костюме, оттеняющем пепельное лицо. Сашка отступила.

– Да вы не поняли, о чем я говорю! Это всего лишь временное кольцо, обычное дело, можно сказать рутина. Сегодня шестнадцатое декабря, и завтра для вас будет шестнадцатое, и послезавтра… вы останетесь в этом дне столько, сколько нужно будет для работы. Я договорился с Олегом Борисовичем – он разрешает вам не заниматься в этот день ни модулем, ни упражнениями. Только практика. Только наше с вами занятие. Что в этом страшного?

– Но я не хочу, – сказала Сашка в панике. – Я… а если я никогда не смогу… я ведь даже не понимаю, чего вы от меня хотите! Какого результата!

– Я хочу от вас честных усилий, – горбун посуровел. – Как любой преподаватель. А когда появится результат – вы первая его заметите.

* * *

Егора не было в коридоре.

Сашка выбрела на парадное крыльцо института и остановилась – без шапки, в расстегнутой куртке, вдыхая морозный воздух, выдыхая белый пар.

На карнизе чистой ватной лентой лежал снег. Сашка набрала его в ладони и вытерла лицо. Мимо прошли две пожилые женщины, поглядели странно; в городе нас считают наркоманами, вспомнила Сашка.

Ее жизнь съежилась, превратившись в один тяжелый бессмысленный день. Так уже было однажды; тогда сохранялась иллюзия, что Сашка по своей воле распоряжается временем. «Я хочу, чтобы это был сон!»

Проснуться бы на раскладушке посреди лета, два с половиной года назад. Проснуться бы.

– Саня! Наконец-то! Я думал, они тебя уморили!

По улице, залитой белым светом фонарей, шагал Егор. Под мышками у него были лыжи – две пары, новенькие, узкие, без креплений.

– Смотри, что выкинули в спорттоварах! По смешной цене! Они старые, еще советские, но смотри какие классные! Теперь такое знаешь сколько стоит?! Завтра куплю крепления, мазь…

– Почему же не утром? – шепотом спросила Сашка.

Егор удивился:

– Утром? Что?

– Жаль, что ты утром их не купил.

И она посмотрела на небо, на единственную звезду в прорехе белой тучи. Это был бы настоящий день… Они с Егором катались бы на лыжах, а потом он, раскрасневшийся, говорил ей: «Давай поженимся». Если из всей жизни выбирать один день для вечного повторения – почему не такой?

Егор присмотрелся внимательнее:

– Чего он от тебя хотел? Стерх?

– Значит, сегодня кататься нельзя? – спросила Сашка, не слушая.

– Сегодня? – Егор замялся. – Нет. Это завтра. А сегодня… Идем ко мне.

Сашка закрыла глаза. Прислонилась лицом к воротнику его куртки. Глубоко вдохнула теплый воздух – пар от его дыхания.

– Идем, – повторила, как в полусне. – Идем, Егорка.

* * *

Утром она проснулась в своей кровати, едва живая, разбитая, и первым делом спросила у Вики, подкручивавшей локоны щипцами для завивки, какое сегодня число.

– Шестнадцатое, понедельник, – хмуро ответила Вика. – А если хочешь орать во сне, так и стели себе в коридоре!

– Ага, – согласилась Сашка.

Вика бросила на нее удивленный взгляд через плечо. В комнате ощутимо запахло палеными волосами.

Первой парой была специальность. Сашка вошла в аудиторию последней, за пять секунд до появления Портнова.

– Здравствуйте, группа «А». Самохина, на сегодня я вас отпускаю. Ступайте.

У однокурсников вытянулись лица. Сашка внимательно посмотрела на Портнова; до его разговора со Стерхом еще почти целый день. Что, он уже знает о том, что Сашку «подсадили на колечко»?

Портнов кивнул ей, отвечая на незаданный вопрос и одновременно подгоняя:

– Идите, Самохина, не отбирайте время у группы!

Сашка ушла. Вернулась в общежитие, достала черный альбом Стерха и сконцентрировала взгляд на фрагменте номер двадцать один.

* * *

– Здравствуйте, Саша, как наши успехи?

– Никак.

– Не надо так пессимистично… Будь я восемнадцатилетней девушкой, я никогда не отчаивался бы, о нет… Вы работали с двадцать первым?

– Николай Валерьевич, – сказала Сашка. – Как вы это делаете? Если сегодня шестнадцатое число, то вы еще не знаете, что случится вечером!

Стерх рассеянно покачал головой:

– Сашенька, вы ребенок, выросший в красивой удобной комнате, вы понятия не имеете, что находится за ее пределами, вы думаете, что тиканье настенных часов – неотъемлемая характеристика времени как физического явления… Откройте альбом, и вместе попробуем обработать фрагмент двадцать два.

* * *

– Давай поженимся, – сказал Егор.

Звенели целлулоидные мячики, прыгая на столах, ударяясь об упругое покрытие ракеток. Лариса промахнулась, проиграла и выругалась матом. Дим Димыч, проходивший рядом, сделал ей строгое внушение. Лариса бросила ракетку и ушла в раздевалку.

– Неспортивно, – пробасил физрук. – Саша, не хотите поиграть?

Сашка мотнула головой.

– Ты что, не слышишь? – Егор обиделся. – Я говорю…

– «…давай поженимся», – закончила Сашка с тяжелым вздохом. – Давай.

– Похоже, что тебе каждый день кто-то делает предложение, – уязвленно сказал Егор.

– Извини, – пробормотала Сашка. –