Это он на мои ресницы наращенные намекает, наверное, негодяй.

Фьяметта нашла время уменьшить мои джинсы, они сидят как надо, и это удобно – не поддерживать их руками. И то, что впервые за несколько лет я могу не стесняться, когда на меня смотрят, радует меня настолько, что мне уже, в общем, плевать на каких-то уродов, охотящихся за нами.

Просто мысль о том, что милейшая Эмилия Марковна дала мне кольцо со встроенным в него маячком, кажется мне дикой. Это же Эмилия Марковна, а не генерал от «Моссад»! Ну смешно же, когнитивный диссонанс абсолютный.

– Билли, ей восемьдесят четыре года.

– И тем не менее это она вручила тебе кольцо. – Билли-Рей серьезен, как катафалк. – У тебя есть какое-то другое объяснение?

Нет у меня никаких объяснений. Мы даже в Интернете посмотрели – Фьяметта оказалась права, такие камни не делали в то время, когда была отлита оправа кольца. Я ее сохранила, кстати, она пострадала не сильно, если выживем – отдам починить, вставить кристалл, и снова будет кольцо.

– Билли, у нас есть план?

– У вас есть план, мистер Фикс? – Билли-Рей засмеялся. – Да, Паола, у меня есть небольшой план, но нам нужно добраться до одного места.

– Расскажи.

– Потом.

Фьяметту мы усадили в приехавшую за ней машину – она отбыла в гости к Гвен, и я рада за них обоих, они отлично потусят вместе, а мы тем временем утрясем наши дела. Вернее, Билли-Рей утрясет, а я рядом постою, потому что мое понимание происходящего закончилось вместе с терпением. И все эти флешки, убийства, непонятные догонялки – им конца не видно, а я хочу домой. Я ужасно хочу в свою квартиру, у меня созрела идея нового сказочного кукольного домика, и я собираюсь сделать куклу для Фьяметты в виде ее самой. И все происходящее кажется мне просто нереальным, а на улице снег и мороз, и если бы не Билли-Рей, крепко держащий меня за руку, мне было бы совсем ужасно.

А когда все закончится, он исчезнет. Уйдет к этой своей, с накладными ногтями и ногами от шеи. И вряд ли уже будут эсэмэски «думаю о тебе», потому что ничего не вышло. И не важно, что мы понимаем друг друга, как никто, «химии» у него не возникло, единственный раз, когда он проявил ко мне интерес, он уколол меня снотворным, чтоб я не путалась у него под ногами.

Ну и ладно, пусть катится на все четыре стороны!

– Билли, может, возьмем такси?

Мне тяжело идти, очень больно, а Билли-Рей словно забыл об этом. Он шагает через микрорайон размашистыми шагами и тащит меня за руку, как козу на веревочке. И мой рюкзак становится все тяжелее и тяжелее.

– Мы уже пришли. – Билли-Рей тащит меня в какой-то подъезд, мы спускаемся в подвал, оказавшийся чем-то вроде огромной галереи. – Иди сюда, Паола.

Он толкает стенку, та отходит, и я вижу ступеньки, ведущие вниз.

– Это бомбоубежище второго уровня. – Билли-Рей зажигает фонарик. – Их по городу всего три, и о них нет упоминаний в документах – эти помещения строили вне проекта, и строителей привлекали на ночные работы, а они потом давали подписку о неразглашении. Это в пятидесятом году было, чтоб ты понимала. Фактически бункеры, строили их для партийного руководства.

– Если их нет на картах, в документах – как же ты их нашел?

– Случайно познакомился с одним стариком, он как раз и был одним из тех, кто это строил. – Билли-Рей нажимает на кнопку, загорается свет. – Вот он мне и показал этот бункер, остальные я нашел по картам, которые остались внутри. Старик тот спускаться сюда отказался наотрез – настолько силен был страх перед наказанием. Рассказывал, что за те годы, что прошли с момента постройки бункеров, в живых никого не осталось: ни строителей, ни прорабов, ни даже тех, кто руководил работами. Он сам был подростком тогда – подсобным рабочим, его либо не учли, либо просто решили, что никто ему не поверит. Ну а дед этот так и жил всю жизнь в страхе, что за ним придут, а когда понял, что все не приходят, показал мне этот бункер. Входи, Паола, будь как дома.

Свет довольно яркий, и виден коридор, вдоль которого двери. Пол, как ни странно, паркетный, на полу зеленая ковровая дорожка с коричневыми полосами по бокам, двери самого официального вида, я открываю одну – за ней кабинет. Вот самый что ни на есть архаичный советский кабинет с полированным столом и лампой в стиле 50-х годов прошлого века, на полу ковер, вдоль стены – шкафы, два кресла с низкими спинками, обитые дерматином.

– Офигеть!

– Они готовили себе командный пункт на случай большого кипеша. – Билли-Рей идет по коридору к центральной двери. – Потом рассмотришь все, что захочешь, а пока идем сюда, здесь моя резиденция на случай, когда нужно исчезнуть с лица земли.

– Ну, это в прямом смысле слова не отнять.

– А самое главное – отсюда не пробивается сигнал сотового, никакой андроид здесь не работает, а сигнал, что исходит отсюда, искажается настолько, что отследить невозможно. – Билли-Рей толкает дверь и входит, я вхожу за ним. – Располагайся, Паола.

Это большая комната, и она задумывалась как кабинет для совещаний. Посредине стоит дубовый полированный стол, вдоль него стулья с высокими резными спинками. На столе несколько настольных ламп, какие я только в старых фильмах видела, и шкафы вдоль стен, у дальней стенки – кожаный диван и два кресла.

– Я решил сохранить все в том виде, в котором нашел, – это же своеобразный памятник эпохе, понимаешь? – Билли-Рей бросает мой рюкзак на одно из кресел. – Сейчас я тебе кое-что покажу.

Он нажимает какую-то кнопку, и ряд шкафов вместе со стеной раздвигаются в разные стороны. За ними три ступеньки ведут вниз, в просторное помещение с отличной вентиляцией. Вдоль стен столы, на них компьютеры, мощный сервер, ступеньки в дальнем конце помещения ведут куда-то вверх.

– Это же…

– Это командный пункт, я переоборудовал его для своих нужд, там вверху площадка, на ней мощная антенна. Сигнал закодирован, он «плавающий», каждую минуту меняет свое мнимое расположение, источник отследить невозможно. Все, Паола, я поработаю, а ты можешь отдохнуть. За той дверью помещение для отдыха, и даже душевая кабинка есть.

Это намек на то, чтоб я убиралась и не мешала ему делать какие-то сугубо мужские дела, которые мне не понять. Я многое могла бы ему на это ответить, но дело в том, что я не хочу вникать в его занятия, именно сейчас – не хочу. Я думаю о том, что рано или поздно все закончится, и что будет потом, я не знаю. Я даже не знаю, чего хочу, собственно говоря. Все эти годы, что я провела, запершись в квартире и ограничив свое общение считаными людьми из реала, с которыми я общалась нехотя, и Форумом, где мне всегда было хорошо, – все эти годы я не считала, что мне чего-то недостает, и мне очень хочется вернуться обратно в свою квартиру, и чтоб все было так, как раньше. Но дело в том, что как раньше уже не будет после всех моих приключений. И даже на Форуме не будет так, как раньше, потому что теперь я знаю, что Гейша готова предать любого ради спасения своей задницы, что Динальт психопат и придурок, любящий загребать жар чужими руками и исподтишка делающий гадости. Я теперь знаю, что Норд – незрелый, немного странный, но верный друг, что Жека-Анархист такой же безбашенный, как и в вирте, а Ирвин убил Папашу в порыве злости.