– Что это?!

– Сигнал о помощи. – Билли-Рей хмыкнул. – Когда мы это кольцо с маячком обнаружили, мозаика сложилась, понимаешь? Отслеживать твои передвижения не имело смысла, если не знать, что ты побывала на квартире у Папаши и стянула его электронные игрушки. Они и не знали, до тех пор, пока мы не заявились в дом к старухе вдвоем и она меня не узнала. А мы ей о Папаше рассказали, и она сразу поняла, о ком речь, ведь это с ней Папаша торговался. Я-то ее в лицо не знал, а она знала меня, но разыграла все как по нотам. Следить собирались за мной – через тебя, они решили, что мы с Папашей действовали заодно. Им нужно было устранить всех, кто охотился за флешкой, и только через нас они могли выследить конкурентов. Досадная случайность, что твоей соседкой оказалась именно эта дама. Она много лет руководила местным отделением агентства… или Конторы, как угодно. А раньше, при совке, в КГБ профайлером трудилась, тоже годами.

– Да разве я знала?!

– Я не виню тебя, что ты. Но я оставил тебя в той квартире, и это сослужило свою службу: пока ты была там, тебе и правда ничего не угрожало, но как только ты начала собственную игру, эти люди сели тебе на хвост. И мне тоже. А когда убедились, что флешка все-таки у тебя, то…

– Подожди. – Что-то не сходится, никак. – Если они следили за мной, что ж не пришли в ту квартиру? Почему похитили тебя и не пришли за мной?

– Те ребята, что взяли меня, не из этой теплой компании. Это конкурирующая организация, так сказать. Как раз они не были в курсе того, что флешка у тебя и где ты находишься – тоже. Они отслеживали тебя через Форум, но только чтобы надавить на меня. Они тебя вообще в расчет не приняли, Паола.

– А те два трупа в квартире?

– Это из тех, кто пострадал от пожара, так сказать. Одна компания.

– А на помощь ты кого звал?

Я сейчас с ума сойду, какая путаница. Откуда столько всяких секретных агентов? Ну прямо, куда ни плюнь, везде они.

– Очень много, да. Они не всегда сотрудничают между собой, а чаще всего вообще враждуют, но есть одна вещь, которая лежит в основе их работы: нельзя переметнуться или продаться, таких отступников ловят всем миром, так сказать. – Билли-Рей прислушался. – А потому эти организации создали сводную службу, которая выслеживает и обезвреживает всех, кто переметнулся или совершил нечто неблаговидное, – Чистильщиков. И как раз этим людям я верю, но им нужно было время, чтобы до нас добраться. Я сразу написал им, вышел на связь и попросил о помощи. Нам нужно было просто здесь отсидеться, но видишь, как обернулось, немного не успели. Но я запер бункер и всех, кто здесь. Эта дама знает о бункере, но понятия не имеет о тех усовершенствованиях, которые я здесь произвел.

– А что там сейчас делается? Камеры есть, чтоб посмотреть?

– Есть, но включать не будем, нам нужно беречь генераторы. Я не ожидал, что она двинет прямо сюда, это моя ошибка. Но где-то предполагал, сигнал о помощи послал сразу, так что помощь уже в пути, не бойся. Думаю, они пытаются открыть наружную дверь, но дело в том, что открыть ее теперь можно только снаружи, при помощи специального кода, а в эту стучат, слышишь? Только эту дверь даже взрывать бесполезно. Код я выслал тем, кого мы здесь ждем. Мы с тобой выманили всех крыс, послужив сыром в мышеловке. Теперь, когда эти ребята под замком, остальных взять – вопрос времени. Я лично жду волны самоубийств и побегов среди представителей силовых структур многих стран. Ну а кто-то просто тихо упадет с крыши. Или утонет на рыбалке. Что с тобой, Паола?

А ничего особенного. Просто из меня, похоже, вытекла уже вся кровь.

Я уже говорила, что не люблю просыпаться в незнакомых местах? Да говорила, не могла не сказать, потому что категорически не люблю. У меня дома уютная кровать с подушками и запах тоже привычный, а в больнице запах противный и тревожный. А если учесть, что у меня зверски что-то болит в боку, то и вовсе никакого счастья, и даже вид Букера и Билли-Рея, мирно играющих в шахматы около моей кровати, меня не радует. Хотя Букер очень симпатичный чувак.

– Проснулась.

Это Норд, которого я сразу и не заметила. По привычке все сразу разболтал.

– Яна, иди сюда. – Норд выглянул в дверь, зазывая еще кого-то. – Она проснулась.

В палату вошла Фьяметта и заулыбалась, как эльф, увидевший дохлого орка. Ну с ума сойти, как всем весело! Интересно, мои наращенные ресницы не обсыпались? Потому что без них я выгляжу печально.

– Тебя, мать, нужно бы выпороть хорошенько. – Букер сердито смотрит на меня. – В следующий раз если словишь пулю, то сразу говори.

– Я сразу даже не поняла.

И это правда, я даже не то что не поняла, а не осознала. Все-таки мы не понимаем, что значит наша собственная смерть, мы даже представить себе ее не можем. Видимо, в прошивке нас всем вживляют блокирующую программу. То есть теоретически мы в курсе насчет смерти и знаем, что тоже умрем, но как-то отвлеченно, и на себя более предметно это не примеряем, хотя каждый из нас хоть раз в жизни делал рентген и рассматривал свой собственный череп на этом снимке. По крайней мере, я рассматривала – и все равно как-то меня это не особо встревожило. Вот и тогда не встревожило, потому что сразу-то оно и не болело толком – на фоне всех моих синяков, которые как раз болели очень активно.

– Докладываю: пулю извлекли, кишечник починили, ты стала легче почти на двадцать килограммов, лежишь здесь третий день, сейчас канун Крещения, загадываем желания. – Букер морщится: – А у меня дежурство. Но это не страшно, сейчас приедет Жека и привезет нам угощение. А ты, Паола, будешь лежать и тихо облизываться, тебе всего этого нельзя.

– Вы что, прямо здесь все это трескать станете?

– Нет, конечно, это против правил. У меня в кабинете посидим, пока в приемном покое затишье. Ладно, пошли, ребята. Паола, мы по очереди будем сидеть с тобой, не грусти.

Они ушли, оставив меня с Нордом, и я немного разочарована. Норд, конечно, хороший парень, но…

– Паола, есть новости по поводу тех документов, что я изучал. – Норд садится рядом и смотрит на меня с сочувствием. – Ну, ты уже поняла, что Михаил Грабовский – это твой прадедушка, да?

– Не напоминай мне об этом, кошмар какой-то…

– Я тут поискал о нем информацию, Паола. Младший сын в семье тайного советника Грабовского повелся на новые веяния, вступил в марксистский кружок, участвовал в революции и воевал на стороне большевиков еще подростком. – Норд вздохнул: – Ты пойми, тогда было жестокое время.

– Но не все скатывались до массовых убийств.

– Участие в той казни Михаила Грабовского сильно преувеличено, решение принимал не он. Я поднял архивы, был там один чувак – Тихон Гелега, он там рулил. Он был старше Грабовского, разночинец, он руководил, а Грабовский еще пацаном был – на момент революции ему пятнадцать лет только исполнилось, потому с ним здесь сестра осталась, понимаешь? Ну а задурить пацану голову, развернуть его в сторону всякого зверства было просто. Так что вина Михаила, конечно, огромная, но не он все это организовал. Те бумаги – это дневники Грабовского, я их прочитал. Парень очень переживал, когда сестра покинула его ради племянников. И потом, когда получил от нее то последнее письмо, он вроде как опомнился. Кстати, он знал о тайниках, и в трюмо он нашел червонцы, которые тратил потихоньку, что позволяло ему нажить славу бессребреника – он просто не нуждался, а второй тайник он не трогал, здраво рассудив, что это будет опасно… Почитаешь, любопытный был персонаж. Думаю, только Тамара Ковальская знала, что он на самом деле не так уж плох. Она была женой портного Ковальского, который умер от сыпного тифа, оставив ее беременной, и она сошлась с Михаилом от безнадеги, я думаю – нищета, жилья нет, а тут молодой парень, и власть в его руках нешуточная, он был тогда заместителем начальника местного отделения НКВД, их в тридцать седьмом всех расстреляли за «перегибы». Они сошлись в тридцать пятом, Тамиле было тогда пять лет, и тогда уже Грабовский понимал, что жениться на Тамаре и вообще афишировать их связь не надо: в случае чего ее тоже арестуют, а то и расстреляют – систему он знал отлично. Когда его арестовали, один его друг помог Тамаре затеряться, съехать с той квартиры, где Грабовского знали в лицо и могли указать на Тамару как на сожительницу, помог также получить комнату в этой квартире, а еще раньше Грабовский отдал ей мебель из своего флигеля, но о тайнике сказал перед самым арестом, и то только потому, что Тамара родила ему дочь, он ради дочери старался. И предупредил, чтоб без крайней нужды не трогала там ничего, потому что это было бы опасно – сбывать такие вещи. И Тамара хранила тайну, и даже с дочерями не успела поделиться: Лида была совсем маленькая, и Тамила ребенок, как тут рассказать? Так что цацки эти – твое наследство, Паола, как и квартира, потому что Тамила Афанасьевна Покорская фактически была твоей двоюродной бабушкой. Как причудливо тасуется колода, как говорил Воланд.