Девочки еще долго молились, каждая на свой лад вознося хвалы и благодарности Господу Богу за то чудо, которое Он ниспослал так долго хворавшей Кларе.

Утром дед сказал, что нужно обязательно написать бабуленьке и спросить, не соблаговолит ли она подняться к ним, чтобы увидеть кое-что новенькое. Но у девочек созрел другой план. Они решили сделать бабуленьке настоящий сюрприз. Пусть Клара сперва научится хорошо ходить, опираясь только на руку Хайди. И пока бабуленьке ни о чем знать не следует. Они спросили деда, сколько времени это потребует, и тот ответил, что, пожалуй, дней восемь. Итак, решено было просить бабуленьку приехать как раз к этому сроку. Но ни словом не упоминать о новостях.

Следующие дни были для Клары самыми лучшими здесь, в Альпах. По утрам она просыпалась полная радости:

— Я здорова! Я здорова! Мне не надо больше ездить в кресле, я сама могу ходить, как все другие здоровые люди! Какое счастье! Какое счастье!

Потом она училась ходить, и день ото дня это давалось ей все легче и легче. А от ходьбы просыпался такой аппетит, что дед с каждым днем все толще резал хлеб и больше намазывал масла, с удовольствием наблюдая, как она уписывает эти бутерброды. И все подливал ей в плошку парного молочка. Так минула неделя, и вот уже завтра должна приехать бабуленька!

За день до своего приезда бабуленька отправила на пастбище еще одно письмо, которое напомнило, что она завтра прибудет. Это письмо рано утром доставил Петер по дороге на выгон. Дед с девочками уже вышел из хижины и даже успел вывести из хлева Лебедку с Медведкой, которые весело трясли головами на свежем утреннем воздухе, а девочки ласково гладили их, желая приятного дня в лугах. Старик с удовольствием поглядывал то на свежие детские личики, то на чистеньких сытых коз. Судя по удовлетворенной улыбке, и те и другие очень ему нравились.

Тут и появился Петер. Завидев их всех, он замедлил шаг, втянул голову в плечи, подошел к деду и подал письмо, и едва тот взял его, Петер мигом отскочил в сторону, словно чего-то испугавшись. Потом быстро оглянулся, будто и сзади ожидал какой-то опасности, и бросился бежать со всех ног.

— Дедушка, — сказала Хайди, удивленная странным поведением Петера, — а что это Петер в последнее время ведет себя точь-в-точь как Турок, когда он видит поднятую хворостину? Вздрагивает, дергается, трясет головой, а потом вдруг отскакивает в сторону. Что это с ним?

— Похоже, Петер тоже чувствует поднятую хворостину, и, ей-богу, он ее заслуживает, — отвечал дед.

Добежав единым духом до места, где его уже нельзя было увидеть снизу, Петер остановился и начал пугливо озираться по сторонам. Внезапно он подскочил и в ужасе оглянулся, словно кто-то схватил его за шиворот. Ему теперь за каждым кустом, за каждым забором мерещился полицейский чин из Франкфурта, который вот-вот выскочит и схватит его. И чем дольше длилось это напряженное ожидание, тем хуже было на душе у Петера. Теперь уже он не знал ни одной спокойной минуты.

Хайди занялась уборкой. К приезду бабуленьки все должно сверкать чистотой!

Кларе эта кипучая деятельность Хайди показалась очень забавной, и она с удовольствием наблюдала за подружкой.

За этими занятиями пролетело утро, и в любой момент можно было ждать бабуленьку.

Принаряженные девочки вышли из хижины и сели на лавку, взволнованно предвкушая встречу.

Вскоре к ним присоединился и дедушка. Он успел сходить за цветами и принес большой букет синей горечавки. При виде цветов девочки завизжали от восторга — так они были красивы в свете утреннего солнца. Дед отнес цветы в хижину. Хайди то и дело срывалась с лавки поглядеть, не видно ли еще гостей.

Ну наконец-то! Они появились внизу, и все было в точности так, как ожидала Хайди. Впереди шел проводник, за ним бабуленька верхом на белой лошади, а за ней носильщик с поклажей за спиною, поскольку бабуленька не решилась бы поехать в Альпы без множества вещей «на всякий случай».

Процессия все приближалась. И вот бабуленька уже увидела девочек.

— Что это значит? Что я вижу, Клерхен?! Ты не в кресле? Почему? Что случилось? — испуганно закричала она и торопливо спешилась. Но еще не дойдя до лавки, она вдруг всплеснула руками и взволнованно воскликнула: — Клерхен! Это ты или не ты? Эти круглые щеки, этот румянец! Боже мой! Девочка моя, да тебя не узнать!

И она хотела уже броситься к внучке, но тут Хайди вскочила, подставила Кларе плечо, и девочки спокойно двинулись навстречу бабуленьке. Та замерла от испуга, так как решила, что Хайди затеяла нечто неслыханное.

Но что это?

Клара идет рядом с Хайди, прямо держась и уверенно ступая. Они идут, румяные, с сияющими лицами! Подумать только! Бабуленька глазам своим не верила.

Она бросилась к девочкам, смеясь и плача, заключила в объятия свою Клерхен, потом Хайди, потом снова Клару. От радости она не находила слов!

И тут взгляд ее упал на деда, стоявшего возле лавки и с довольной улыбкой наблюдавшего за встречей. Бабуленька обняла Клару за плечи и вместе с ней подошла к лавке, то и дело восклицая:

— Боже мой, неужели это правда?! Неужели я могу гулять с моей девочкой?!

Усадив Клару на лавку, она взволнованно схватила руки старика:

— Милый мой Дядя! Милый мой Дядя! Не знаю, как и благодарить вас! Это ваша заслуга! Ваши заботы и уход…

— И наше благословенное солнце и альпийский воздух, — с улыбкой добавил дед.

— Да, а про чудесное молоко Лебедки вы забыли? — закричала Клара. — Бабуленька, если бы ты знала, как я теперь пью козье молоко, какое оно вкусное, душистое!

— Да, Клерхен, это сразу видно по твоим щечкам, — улыбнулась бабуленька. — Нет, тебя просто нельзя узнать, ты поправилась, у тебя цветущий вид, я даже и предположить не могла, что такое возможно! И ты выросла, Клерхен! Нет, нет, я глазам своим не верю! Я не могу на тебя наглядеться! Надо немедленно телеграфировать в Париж моему сыну, он должен сейчас же сюда приехать! Но я не сообщу ему, в чем дело! Это будет самый замечательный сюрприз в его жизни! Милый мой Дядя, как нам это устроить? Вы уже отпустили проводников?

— Они ушли, — отвечал дед, — но ежели мадам бабуленька так спешит, то можно будет послать пастуха.

Бабуленьке не терпелось отправить сыну телеграмму. Он не должен потерять ни единого дня такого удивительного счастья!

Дед отошел в сторонку и так засвистал в два пальца, что свист этот эхом отдался в скалах. И вскоре появился Петер. Он хорошо знал этот свист.

Петер был белый как мел, он думал, что Горный Дядя зовет его на расправу. Но тот всего-навсего передал Петеру бумагу, которую успела написать бабуленька, и наказал сейчас же отнести ее в Деревеньку на почту. Заплатить за телеграмму он потом сам сходит, ибо столько поручений за раз Петер не в состоянии исполнить.