В следующие 20 лет своего правления Тутмос III не давал азиатам забыть о власти Египта, проводя карательные походы почти каждый год. Иногда ему нужно было только отправить свою армию и получить дань, но временами приходилось и воевать. Однако больше он не сталкивался с коалицией азиатских правителей потому, что ему удалось разбить ее. После этого двумя главными врагами фараона стали правитель Кадеша и царь Митанни на северо-западе Месопотамии. Если не считать периодически возникавших мятежей, то можно утверждать, что Палестина и Финикия тоже находились в его власти. Боевые действия происходили на севере.

Так, в результате шестого похода, пришедшегося на тридцатый год его правления, и снова в итоге последнего похода на сорок втором году царствования Тутмос III завоевал Кадеш. Вероятно, «уничтожение» этого города в тридцатый год правления фараона, о котором говорится в официальных надписях, было сильно преувеличено, так как через двенадцать лет его пришлось завоевывать вновь. Один из сановников сообщает, что «Его Величество отправил каждого храброго человека из его армии, чтобы пробить новую стену, которую построил Кадеш. Я был одним из тех, кто пробил ее, будучи первым из храбрых людей, и никто до меня не совершал подобного»[194].

Самая масштабная кампания, направленная против «врага – презренной Нахарины» и правителя Митанни, состоялась на тридцать третьем году правления Тутмоса III и была восьмой по счету. Нахарина находилась в большой излучине Евфрата, а Митанни было государством c индоевропейским населением, жившим на востоке Евфрата. Оно имело планы на страны, расположенные на западном берегу этой реки. Интересы обеих держав, набиравших мощь, несомненно пересеклись[195]. Об энергичности Тутмоса и тактике, которую он использовал при нападении на врага, находившегося за рекой, говорится в тексте, описывающем подготовку к походу: «Я велел построить много судов из кедра гор «Земли бога», что около «Владычицы Гебала», причем они были положены на повозки, и [их] влекли быки, и они поплыли перед моим величеством, чтобы переправиться через ту большую реку, образующую [то, что находится?] между этой страной и Нахариной»[196]. Фараон не оставлял ничего на волю случая. Он плыл по Евфрату и преследовал правителя Митанни, спасавшегося бегством. В источниках не указано, схватил ли египетский царь своего врага, но он заявляет, что опустошил «земли Нахарины, чей владыка бежал из-за страха». Царь установил на восточном берегу Евфрата в честь своего триумфа стелу, которая служила напоминанием о его вторжении. На протяжении жизни двух последующих поколений египтянам приходилось решать проблемы, связанные с государством Митанни, но у нас нет источников относительно битвы между ними.

Большое количество источников свидетельствует о различных аспектах административного устройства новой державы. Флот был особенно важен, так как армия двигалась все дальше от Египта и взаимоотношения становились сложнее. Без быстрого и мощного флота египтянам трудно было удержать свои позиции в Восточном Средиземноморье[197]. Тутмос III следил за финикийскими гаванями, пока сам он двигался в северном направлении. «Теперь каждый порт, который достигал Его Величество, был обеспечен хорошим хлебом и различными [видами] хлеба, оливковым маслом, благовониями, вином, медом и фруктами». В другом источнике сказано, что гавани были обеспечены и экипированы «согласно их налогам и ежегодному обычаю». В дальнейшем Тутмос захватил корабли, чтобы они ходили в Египет и из него[198].

Тутмос расширял военную и политическую власть на территории Азии. Его представители назначались для управления областями, а в важных городах пребывали его постоянные наместники, управлявшие азиатскими князьями. Административным центром была Газа в Палестине[199]. Она не восставала против Тутмоса III во времена битвы при Мегиддо, поэтому ее не упомянули в списках городов, над которыми он одержал победу. В Старой Газе была крепость, которую азиаты называли мигдол. Она являлась пропускным пунктом в начале пути по Сиро-Палестинскому региону. По дороге передвигались «царские посланники для всех иноземных стран», выносливые и смелые гонцы, путешествовавшие на своих колесницах через трудные и опасные страны, чтобы служить фараону. С собой они носили глиняные таблички с надписями на аккадском – языке дипломатии тех времен. Они передвигались между Фивами и Богазкеем, между Тель-эль-Амарной и Библом, таким образом объединяя державу с ее примитивными путями сообщения. Тутмос III настолько хорошо укрепил свою державу, что гонцы могли путешествовать на сотни километров от границ Египта в относительной безопасности[200].

Во время правления Тутмоса III и в ранние годы царствования его преемника Аменхотепа II контроль над завоеванными землями осуществлялся с помощью частого проведения на территории Азии египетских военных парадов. Сто лет спустя память об этом событии заставила азиатского правителя сказать: «Кто в прошлом завоевал Тунип? Не был ли это Манахбирия [Тутмос III], кто сделал это?»[201] Другим фактором было то, что сезоны походов приходились на важное для жизни страны время года. Жатва в Египте происходила ранней весной, после чего армия фараона отправлялась в Азию, чтобы прибыть туда во время созревания урожая, когда местные жители наиболее уязвимы. Несомненно, египетские отряды жили за счет этой земли и получали особенное удовольствие оттого, что им удается застать врага врасплох именно в период сбора урожая. Относительно похода в Финикию источники сообщают: «Их сады были полны их фруктами. Их вино было найдено лежащим в их прессах, как текущая вода, а их зерно – на полу. Его было больше, чем песка на побережье. Армия была обеспечена в избытке с этими дарами… Вот почему армия Его Величества была так пьяна и умащена маслами, как если бы был праздник в Египте»[202].

Шло время, традиция демонстрации ярости фараона укрепилась, в результате чего азиатские владения можно было контролировать с помощью небольших гарнизонов, разбросанных по различным городам. Почти невероятным кажется то, что силами от пяти до двадцати пяти египтян можно было контролировать город. Однако города в Азии были маленькими и находились в состоянии раздробленности. А за небольшим гарнизоном стояла безграничная власть армии фараона, поэтому горстка отрядов могла действовать как местная полиция и разведка. Этой силы хватало до тех пор, пока не наступил амарнский период, разрушивший империю.