Большой ажиотаж в Египетской державе был вызван развитием и расширением контактов. Суда все чаще ходили по Средиземному морю между портами Дельты, Азии и Эгеиды. До нас дошли свидетельства о поддержании хорошего состояния дорог между Египтом и Палестиной[210], необходимых, чтобы военные отряды или гонцы могли передвигаться по Синайской пустыне или через горы Азии. Более того, большое количество египтян регулярно отправлялось за пределы страны или путешествовало по делам государства, в то время как десятки тысяч иностранцев прибывали в Египет. Многие из этих пленников были важными лицами у себя дома, и именно поэтому их забирали в Египет. Это была международная арена, на которой поддерживалось постоянное общение между столицами посредством иностранных послов и гонцов. Эти постоянные контакты привели к появлению ценностей, отличных от египетских. Границы Египта фактически простирались вплоть до четвертого порога Нила на юге и до Евфрата на севере, и присоединенные страны должны были значить что-то сами по себе. Их быт и религия вызывали интерес и внушали уважение. Несомненно, Египет выражал свой интерес через политику империализма, нежели через международную солидарность: египетская догма простиралась вплоть до дальних границ для присоединения новых земель. Египетские боги становились вселенскими, представляли интерес для людей, живших за пределами долины Нила. В основе ранее неизвестного универсального характера древнеегипетских богов лежала поддержка, которую они оказали при расширении границ страны. Ввиду того, что главные боги являлись космическими силами (солнцем, воздухом, землей, громом), достаточно просто можно было продемонстрировать их необходимость вне пределов Египта. Однако следует подчеркнуть, что политические, социальные и экономические связи между различными государствами и их религиозное единство были важны для духовной составляющей Египта. Это положило конец замкнутости государства, следствием которой была постоянная безопасность. Отныне изменения происходили быстро.

По сравнению с предыдущими годами контактов с иностранцами стало значительно больше. Количество иноземцев, постоянно проживавших в Египте (по собственному желанию или в плену), постоянно росло. Например, поминальный храм Тутмоса IV обслуживался азиатами, которых царь захватил в плен в Гезере[211] в Палестине и подарил жрецам этого храма[212]. Финикийские корабли приплывали в египетские порты и выгружали товары, которые проверяли сами египтяне[213]. Интересный пример культурного влияния нам известен из источников амарнского периода. Хотя он и относится к более позднему времени, но демонстрирует, каким образом древнеегипетские традиции подвергались влиянию контактов с иноземцами и их обычаями. В архитектуре и устройстве садов одного из поместий в Амарне исследователи отметили отход от стилизованной формальности, традиционной для искусства Древнего Египта. В саду вместо рядов деревьев был создан небольшой лес, подобный тем, которые изображены на эгейских фресках. Лестница, ведущая на крышу, не поддерживалась глухой стеной, как это обычно бывало в Египте, а стояла на квадратных опорах, как было принято в архитектуре Крита или Микен. В этом доме также были найдены так называемая фляжка пилигрима с Родоса, глиняная фигурка с изображением лица, выполненная в эгейской манере, довольно много фрагментов сосудов из Микен. Археолог, занимающийся его изучением, предположил, что это была резиденция «греческого торговца овощами»[214]. Все свидетельства указывают на то, что хозяин дома был свободным человеком и общительным соседом, но не считал нужным следовать традициям египтян в строительстве или устройстве садов. В Амарне также была найдена гранитная плита с изображением бородатого воина-сирийца, сидящего со своей женой-египтянкой, в то время как слуга-египтянин ему предлагает сосуд с вином[215].

Сцены принесения «дани» иноземцами в гробницах XVIII династии встречаются достаточно часто, что дает нам повод для сомнений, всегда ли на них изображали настоящие приношения или лишь активную торговлю. Несомненен тот факт, что в сценах, изображающих коленопреклоненными царевичей Кефтиу, хеттов, Тунипа в Северной Сирии, Кадеша, которые приносят дань, присутствует значительный элемент пропаганды[216]. В других гробницах азиаты, африканцы или жители Средиземноморья изображены поставляющими свои традиционные продукты в Египет в рамках нормальных торговых отношений, связанных с продажей «серебра, золота, ляпис-лазури, бирюзы» и других, менее ценных товаров[217]. Нет сомнений в том, что Египет, создав такую державу, собирал дань для собственных нужд. В Африке ее границы простирались вплоть до четвертого порога Нила, а также в нее входили оазисы. В Азии в ее состав входили Палестина, часть территории на восточном берегу реки Иордан, Финикия[218] и Келесирия. Египтянам было сложнее контролировать местности, находившиеся за пределами этих государств, даже если список покоренных городов-государств включал в себя Дамаск, Кадеш-на-Оронте и территории вплоть до Евфрата. Более вероятно, что Северная и Восточная Сирия не контролировалась египетскими гарнизонами и наместниками, на ее территорию совершали частые набеги. Это было нужно для того, чтобы удержать ее жителей от враждебных действий по отношению к Египту и при этом не включать эту территорию в состав Египетской державы. Вероятно, древние границы не были столь строго определены, как в наше время, поэтому существовали спорные территории. Судя по сцене, упомянутой выше, правители Кефтиу и хеттов явно не подчинялись власти Египта, а цари Кадеша и Тунипа, возможно, находились под влиянием фараонов лишь номинально. В любом случае в мировоззрении египтян налоги, поступавшие с подчиненных стран, и предметы свободной торговли с независимых территорий объединились: «Давая хвалу Владыке Обеих Земель, целую землю прекрасных богов правителями всех земель, чтобы они восхваляли победы своего господина с их данью на их кораблях… в поисках того, чтобы было дано им дыхание жизни». Еще одним примером активных межкультурных контактов является разработка египтянами копий на Синайском полуострове с помощью рабочих-азиатов. Приблизительно в раннем XV в. до н. э. хананеи работали в качестве горняков для добычи бирюзы и меди в Серабит-эль-Хадим на Синае. Вероятно, они были пленниками, которых держали в Дельте и привозили в определенные сезоны под надзором воинов. Они использовали египетскую керамику, вырезали статуи в египетском стиле и изображали собственных семитских богов в виде египетских божеств Птаха и Хатхор. Но в своих надписях они молятся семитской богине Баалат. Они не были местными бедуинами с Синайского полуострова, но были жителями Ханаана. Мы обязаны им великим изобретением – они писали свои простые небольшие тексты с помощью иероглифического алфавитного письма. Они отвергли громоздкую систему древнеегипетского языка и использовали один знак для каждого согласного звука в своем языке: из слова alif (бык) они взяли изображение головы быка для передачи звука алиф в семитском языке; из слова bet (дом) – изображение дома для звука b и т. д. Данная система является непосредственным предком нашего алфавита, как и характерных для многих других языков. Ирония заключается в том, что знаки, входящие в древнеегипетскую систему письма, изначально были алфавитными по своей сути, но использовались лишь как необходимые фонетические элементы для письма, а люди, подчинявшиеся египтянам, заимствовали многие иероглифы и использовали их в простой системе, которая в конечном счете сделает письменность инструментом для огромного числа людей[219].