– Прекрати немедленно! – взмолилась я минут через десять, стойко держа оборону и не проговорившись ни единым словом о том, что произошло между мною и полковником. – Я уже не та маленькая девочка, которую ты мог загнать в угол своей дикой логикой.

– Хорошо, молчу. – Он поймал мою руку, перевернул ее ладонью кверху и поцеловал линию жизни, как раньше... – Сашка-букашка, а я ведь назвал ресторан твоим именем!

– Знаю... Слышала...

– И я ведь до сих пор не женат... – пробормотал он, все еще удерживая мою руку в своей и нежно трогая ее губами. – Помнишь, что я говорил тебе тогда – что ни на ком не женюсь, никогда! Кроме тебя, девочка...

Напоминание об этой давней клятве вдруг сделалось мне неприятным. Неприятным потому, что Лукашин не договорил до конца. Эта клятва имела продолжение. И именно это продолжение, на которое недвусмысленно намекал сейчас его потемневший взгляд, имелось им в виду, и именно это заставило меня внутренне передернуться.

– Не надо, Вась, – попросила я и мягко выпростала свою руку из его пальцев. – Сколько лет прошло...

– Ты вспоминала?

– Да... – Я уставилась в окно и принялась считать дома и деревья, чтобы отвлечься и снова не разрыдаться на его плече. – Много чаще, чем бы мне того хотелось...

– Ты не вернулась, когда выросла, а я ждал, – Лукашин чуть привстал и что-то быстро сказал водителю, потом обратился ко мне с напряженной улыбкой: – Тебя не смущает, что мы едем ко мне?

– Почему меня это должно смущать? Я же не еду туда выходить за тебя замуж, Лукашин! – Я заметила, как бордовая «девятка» нырнула куда-то в проулок, и дальше «Опель» поехал уже без ее сопровождения. – Если мне не изменяет память, то не далее как пять минут назад ты обещал помочь мне. Я не ошибаюсь?

– Нет, но... – Лукашин замялся и как-то так посмотрел на меня, что я мгновенно почувствовала себя неодетой.

– Что – но? – насторожилась я и вдруг отодвинулась от него к самой двери.

– Ничего, девочка, все хорошо. – Он принужденно рассмеялся, провел пальцами по глазам, словно прогоняя наваждение, и тут же вполне деловито поинтересовался: – Что у тебя с работой? Ну, я имею в виду тот факт, что проблемы могли возникнуть после происшествия с твоим боссом. Если что, то скажи. Решим все мгновенно.

– Не об этом у меня сейчас голова болит. Какая работа, Лукашин, о чем ты? Подумаю об этом, когда мои дети будут рядом со мной и в полной безопасности. Ты ведь найдешь их, Васька? Ты обещал!

– Ну-у, раз обещал! – Он широко и искренне улыбнулся своей давней улыбкой, сразу сделавшись старым, верным моим другом. – Расслабься, Сашка-букашка, все будет тип-топ, поверь... Сейчас мы с тобой заедем в ресторан и отпразднуем нашу встречу. Сколько же лет-то прошло, господи...

Если честно, то мне было не до пиршеств. А тут еще, как назло, совесть начала глодать – по поводу брошенного мною на произвол судьбы полковника. К тому же мысль о том, что он мог лицезреть из какого-нибудь укрытия наши с Лукашиным теплые объятия, неприятно меня покоробила. Что-то он подумает о моей нравственности? Я несколько раз оглянулась, но нигде не заметила его красной потрепанной «копейки». Наверное, обиделся, что я его так вероломно покинула. Потом еще эта нелепая сцена воссоединения давних друзей...

– Что-то не так? – Васька мгновенно уловил мое беспокойство и тут же снова завладел моей рукой.

– Да нет, все пока в относительном порядке, если не считать моих неприятностей...

Закончить мое пространное объяснение он не дал. Мягким прикосновением он накрыл мой рот ладонью и тихо прошептал: «Тс-сс».

– Все уже под моим контролем, девочка. Не нужно ни о чем беспокоиться. Сейчас мы с тобой отпразднуем встречу, затем поедем ко мне, и там...

Лукашин просто пожирал меня глазами, и мне это совсем не нравилось, но не говорить же ему об этом здесь и сейчас, когда он уже начал совершать какие-то телодвижения, чтобы помочь мне. И мне со смиренной миной на лице пришлось дослушать план его мероприятий на ближайшие несколько дней. Признаюсь, меня многое не устраивало, если не сказать, что все, но я снова промолчала и даже не попыталась возразить, услышав о том, что жить я буду у него, а не у тети Сони. Почему промолчала? Сама не знаю. Вернее, поняла я это много позже. Сейчас же, глядя в сияющие предвкушением глаза Лукашина, я лишь согласно кивала головой и молчала.

– Выходим, Сашка-букашка! – провозгласил Васька и первым полез из машины на улицу. – Сейчас мы с тобой такой пир закатим, что земля содрогнется...

С землей все, конечно же, осталось в порядке, а содрогнуться пришлось мне, потому что Лукашин в своих притязаниях стал просто невыносим. Он то принимался целовать мне руки, громко при этом чмокая. То, смешно выбрасывая длинные ноги, бегал по банкетному залу вприпрыжку – мы с ним там были вдвоем и орал во все горло, как ему повезло в этой жизни, потому что у него есть я. Потом становился на колени передо мной, укладывал свой подбородок на край стола и, корябая отросшей щетиной белоснежную накрахмаленную скатерть, со слезой просил у меня прощения.

Господи, мне даже поесть было некогда в процессе этого представления! Он, конечно, всегда был еще тем артистом, но сегодня явно разошелся не к добру. В конце концов я не выдержала и спросила без обиняков прямо в лоб:

– Васька, ты что-то явно не в себе... У тебя неприятности?

– С чего ты взяла, Сашка-букашка? – глаза Лукашина плутовато вильнули куда-то в сторону.

– Просто хотелось уточнить. Друзья, конечно, друзьями, но если у тебя своих неприятностей невпроворот, то чего тебе еще моими-то бедами заниматься... И, может быть, мне все же лучше пойти в милицию?

При слове «милиция» Лукашина перекосило. Он выхватил у меня из пальцев только-только подхваченный с тарелки кусок буженины и швырнул его на пол со словами:

– В милицию? Сходи, мать твою! Еще как сходи! Тогда ты своих детей вряд ли встретишь в этой жизни... Конечно, мне сложно сейчас меж двух огней, но... Я не знаю, все так запуталось, Сашка! Я не знаю, что ему может...

Оборвав свой бессвязный лепет на такой вот загадочной фразе, он вдруг вцепился мне в руку повыше локтя и, подняв со стула, потащил к выходу.

Вот вам, батенька, и пир горой! Вот и отпраздновали встречу! Я толком даже не успела рассмотреть это заведение, названное в мою честь. Помнила только, что кругом все сверкало и искрилось зеркалами и хромированными поверхностями. Да, еще в банкетном зале на полу был ворсистый ковер, и кусок буженины, брошенный на него Лукашиним, показался мне кощунством с его стороны. А так, в деталях, не помнила ничего. Смутное беспокойство, охватившее меня с час назад, все разрасталось и разрасталось. И, может, это даже и не было беспокойством, а чем-то другим. Чем-то более глубоким и серьезным, чему я все никак не могла дать определения. Семенила на своих высоких каблуках по просторному фойе следом за Лукашиным и ни разу не усомнилась в правильности своих действий. Словно кто-то невидимый толкал меня на это и едва слышно нашептывал моему подсознанию, что мне нужно идти за этим сильным человеком. Только там, куда он меня ведет, меня ждет разгадка и конец всему тому, что искорежило разом мою жизнь.