генерала. Ему было очень неловко, что о нем так хлопочут, как о маленьком.

— Вот уж не ожидал, дорогая, найти в вас такую заботливую наседку, — заметил Трапп с улыбкой.

Она бросила на него предостерегающий взгляд.

— Цинни всегда такая, — с набитым ртом, уведомил Джереми. — Вечно подсовывала мне самое вкусное.

Он сказал это с таким осуждением, как будто о страшном преступлении.

Гиацинта немедленно задрала нос к высокому потолку сторожевой башенки, где они остановились на ночь. Старый комендант маялся на другом конце длинного стола, ему не терпелось расспросить великого генерала про смену королей, но он никак не решался.

— Это потому, что я равнодушна к еде, — с легкой гримасой напомнила горгона. — Мне все равно: есть картон или суфле.

— Мама думала, что ты любишь перепелок. А я всегда знал, что ты это придумала.

— Ты не можешь этого помнить, — удивилась гематома, — ты был еще слишком маленьким.

— А вот и помню, — заупрямился Джереми. — Ты была тощей, как жердь, когда мама привела тебя в дом. У тебя была целая армия кукол, и ты обожала, когда тебе читали сказки. Но не про рыцарей и принцесс, — пояснил он Траппу, — а про купцов или торговцев. Цинни вечно была повернута на деньгах. Она тырила их у моих родителей при каждом удобном случае, а фарфоровых кукол толкала на ярмарке. Один раз нас едва не загребла стража, когда мы продавали мамино кольцо. Вот мы дали тогда драпака!

— Господи боже, — пробормотала горгона уязвленно, — этого мальчишку следовало бы утопить в проруби.

— А ты меня уже топила! — радостно завопил Джереми, чье лицо осветилось удовольствием от воспоминаний. — Помнишь? Это было после того, как мы ходили убивать твоего папашу!

Питер Свон, который старательно пытался изображать за этим ужином статую, не выдержал и закашлялся.

— Удалось? — только и спросил у Джереми Трапп, наливая Свону воды.

— Неа, — широко улыбнулся подросток. — Вот он я, целехонек. Ни разу не утопленник.

— Папашу убить удалось? — уточнил генерал, с прискорбием отмечая, что не испытывает ни малейшего изумления.

— Почти, — Джереми зацепил еще один пирожок, — но я вцепился Цинни в ногу и не дал его догнать. А она меня за это в бочку с водой сунула. Хороший был день. Это ведь было уже после того, как ты меня украла или нет? — повернулся он к горгоне.

Трапп налил Свону еще воды.

— Боюсь, мой друг, после этого ужина вас придется навечно заключить в одиночную камеру, — извиняющимся голосом произнес генерал.

— Как вовремя я оглох, — слабо отозвался капитан.

Найджел Бронкс, который на другом конце стола развлекал коменданта, непроизвольно дернул ухом.

— Мой отец — богатый промышленник из Берна, — заносчиво сказала Гиацинта, — а этот мальчик у нас с придурью. Прибился, блаженный.

— Генерал сказал, что капитану можно доверять, — оправдываясь, протянул Джереми.

— Но кто сказал, что можно доверять генералу? — процедила горгона.

— Но ведь… — лицо мальчишки вытянулось, и он растерянно перевел взгляд с Гиацинты на Траппа.

— Не волнуйся об этом, — похлопал его по плечу генерал. — Мне ты можешь рассказать всё. А другим и правда ни к чему кровавые подробности вашего детства. Гиацинта у нас теперь почтенная вдова.

— Ты и мужа угробила? — восхитился Джереми.

— Двух, — подсказал Трапп.

— Зря ты меня бросила, — с легким вздохом сказал мальчишка. — Я бы о тебе позаботился. Тебе бы не пришлось…

Со стуком поставив бокал на стол, гематома выпрямилась.

— Я тебя не бросила, — льдом в её голос можно было заморозить небольшое озеро. — Я пыталась отправить тебя домой и исправить то зло, которое тебе причинила.

— А получилось, как будто бросила, — не унимался Джереми.

Трапп отвернулся, чтобы не видеть застывшее, похожее на маску лицо Гиацинты. У него так сильно заныло в груди, как будто он получил туда удар шрапнелью.

— Глупости, — отрезала горгона. — Просто несчастливое стечение обстоятельств.

— Эй, — Джереми помахал перед ней рукой, — ты стекленеешь. Не надо, я вовсе не в обиде. Бросила и бросила, что такого. Она всегда стекленеет, — сообщил он Траппу, — когда пытается не разреветься. Стеклянная Цинни хуже бандита. Опаснее точно. Она принимала участие в уличных боях, знаете? Тощая мелкая девица, на неё никто не ставил. Мы зарабатывали гору золота.

— А ты прекрасно пел, — слегка оттаяла горгона.

— Забудь об этом! Мой голос сломался, и теперь я только каркаю. Но несколько лет я драл глотку в церковном хоре и жил вполне прилично. У меня было даже целых три рубашки.

— Зато теперь генерал Трапп обеспечит твое будущее, — заметила Гиацинта, скупо улыбнувшись. — Не правда ли, Бенедикт?

Он кивнул, все еще не слишком доверяя себе.

— Я не понял, — озадаченно почесал белокурый затылок Джереми. — С какой такой стати генералу это делать?

— Он меня боится, — ответила горгона без малейшей запинки. — Я его запугала.

Джереми ухмыльнулся, ободряюще подмигнул Траппу и потянулся за еще одним пирожком.

— Он просто подросток и несет всякую чушь, не задумываясь, — сказал генерал, когда они собирались ко сну.

— Комендант этой развалюхи смотрит на меня, как на исчадие ада, — не поддержала тему горгона. Она пыталась разглядеть собственное отражение в подносе для еды.

— Это не развалюха, а сторожевой укрепленный объект.

— Знаешь, что говорят люди? Что я ведьма, лишившая последнего ума генерала.

— Люди всегда что-нибудь да говорят, — отмахнулся Трапп.

Гиацинта забросила поднос в сторону и села на кровать.

— Послушай, — предложила она убежденно, — что я скажу. Мне надо вернуться к помолвке с Найджелом Бронксом.

— Не порти жизнь этому безобидному ребенку.

— Ни к чему все время маячить возле тебя.

— Не поздновато ли заботиться о своей репутации, дорогая?

— О моей? — гематома моргнула.

— Иди сюда, — Трапп потянул её за руку, устраивая поудобнее на тощих подушках.

— Ты хлопочешь, словно я больная тетушка, — заметила Гиацинта, с любопытством за ним наблюдая.

— Смотри, что у меня для тебя есть.

— Бриллианты? — оживилась горгона.

— Книжка, — остудил её пыл Трапп. — Ложись, я почитаю тебе сказку.

На лице гематомы появилось такое ошеломление, как будто генерал привел в спальню боевого коня.

— Ты шутишь? — с опаской спросила она.

— Не смотри на меня, как на сумасшедшего. Я еле вырвал эту книжку из рук поварихи.

— Правду в народе говорят, — буркнула себе под нос Гиацинта, — ты свихнулся из-за своей финтифлюшки.

— Не ругайся, эта сказка про купцов, как ты любишь, — утешил её Трапп, заключая в свои объятия.

Она повозилась, устраиваясь на его груди, зевнула и разрешила:

— Ну, читай свою сказку, раз больше не можешь придумать, чем заняться в постели с красавицей.

— Господи, женщина, — расхохотался Трапп, выбрасывая книжку, — как может быть, что ты лишена всяческих сантиментов?

Ночью пошел сильный дождь, и проснувшись от