Фон Цантар вышел ей навстречу.

Габор Гааг оторвался от земли и, левитируя, произнес:

— Лицемерие и трюки низшей магии! На это ты способна, старая Крикен! Ясно, что ты хочешь захватить власть и всем морочишь голову. И все это по вине итальянского антея.

Проклятия и оскорбления мятежников посыпались, как приговоры. Между псиофами вспыхнула магопсихическая драка.

Жаровня была опрокинута, и пламя разгорелось так, что лизало потолок. Ятто метал громы и молнии. Мадам, несмотря на возраст, закрутилась на месте, создав сверкающий вихрь. Стрелы из черного кварца ударили по повстанцам, в то время как Стае Бендатов оказывал сопротивление Габору и двум другим медиумам, поставив стеклянный щит.

Камбиль присел на корточки, сконцентрировался, и из его груди вырвался голос такой силы, что напугал даже самого фон Цантара.

Суммус бросился на Крикен, сорвав с нее шляпку:

— Дай мне пергаменты! Договор между нами уже не действует. Вы хотите войны!

Французская мудрая была уверена, что пророчество оскураба сбывается. Она раскрыла ладони, ставшие прозрачными, и возложила их на лицо Ятто, обжигая его.

Суммус завопил, подобно грому. Мадам готовилась оказать сопротивление врагу, но Великий немецкий мудрец потерял над собой контроль и болезненно скорчился прямо под мозаикой.

Доротея поискала в толпе Дафну Огроджан, но так и не нашла ее. Она направилась к комнате суммуса. В суматохе финской псиофе удалось войти в жилище суммуса, где она увидела клетку с соколом. Рядом на табуретке сидел Рене. Неподвижный, с закрытыми глазами и опущенными руками, он ни на что не реагировал.

— Рене, это я! — закричала Доротея.

Пило и Баттерфляй схватили девочку и поволокли в комнату видений к жаровне, где возгоралось пламя.

Придя в себя, суммус увидел, что его последователи терпят поражение. Габор слетел с лестницы и, переломав несколько ребер, затих на втором этаже. Лицо у него было изранено кварцевыми стрелами. Около пятидесяти псиофов из секты добрались до бифлэпов, заставив непрерывно звонить Строгие часы. Другие скрылись в подземелье Аркса, запершись в мегасофии. Союзники Крикен готовились к нападению на суммуса.

Ятто фон Цантар скомандовал:

— Следуйте за мной!

Баттерфляй и церемониймейстер ворвались вместе с ним в мрачную комнату, где оставался Рене с соколом, и закрыли выход. Суммус получил время, чтобы забрать сфериконду, открыть белую дверцу и скрыться с двумя своими сапиенсами в потайных местах Аркса.

Его совершенно не волновало, что он оставляет белокурого юношу и золотого сокола: он был уверен, что они умрут в ближайшие часы. Магопсихические приемы, примененные против них, предвещали им скорый конец.

Но суммус переоценил свои способности. У судьбы было немало сюрпризов. В то время как Ятто бежал в архив идей, союзники Крикен продолжали борьбу.

Комната видений была в дыму. В разорванном в клочья платье мадам Крикен, тяжело дыша, оперлась спиной на мозаику. Доротея не смогла подняться с земли, и пламя уже опалило ей волосы. Набир Камбиль пришел ей на помощь, взяв на руки. Тем временем Стае заметил на разводном мостике Дафну Огроджан, которую поразило колдовское заклятие одного из мятежников.

— Крепись, я помогу тебе, — сказал врач, проводя руками ей по спине.

Такого в Арксе еще никогда не случалось.

Гулкий удар пробил шесть утра.

— Большинство повстанцев бежали, а остальные забаррикадировались в мегасофии, — прохрипела Дафна.

— А фон Цантар отступил в свои комнаты с Баттерфляй и Пило, — добавил Стае.

— Крикен! Крикен! — раздались голоса друзей мадам.

Мадам вышла на середину комнаты, прошлась по ее дымящейся жаровне и села на трон из красного бархата.

— Мы — это Новый Союз. Оскурабы и фабер тоже на моей стороне, — объявила она торжественным тоном, оповестив таким образом псиофов о своем выдвижении.

Алхимики и медиумы зааплодировали.

— Значит, я могу занимать это место? — спросила французская мудрая с высоко поднятой головой.

Громогласное «да» пронеслось по всему Арксу. Так мадам Марго Крикен стала новым суммусом сапиенсом. Ее единодушное провозглашение, противоречащее всем кодексам, было требованием судьбы.

— Ятто фон Цантар смещен. Надо идти в его комнаты, — объявила мадам.

Толпа псиофов хлынула к большой мозаике. Они стучали в дверь жилища бывшего суммуса, пока не высадили ее.

Запахи благовоний окружили союзников Крикен, но Ятто в комнате не оказалось. Только золотой кречет безнадежно клевал прутья клетки, и Рене, сидя на табуретке, спал.

— Но куда же они ушли? Где здесь выход? — в крайнем недоумении спрашивали псиофы.

Крикен прошла по роскошным коврам и показала на белую дверь.

— Они ушли туда. И конечно же забаррикадировались в потайных комнатах Аркса. Мы найдем способ добраться до них. — С этими словами она взяла Рене за плечи и потрясла, но мальчик закинул назад голову и не открыл глаза. В его теле не было жизни.

Доротея бросилась к его ногам:

— Что с тобой сделал фон Цантар? Ответь мне!

Тут вмешалась Эулалия, которая знала, что это не настоящий Рене. Она бросила взгляд на Крикен, и та поняла, что должна заставить псиофов выйти. Не время было открывать всем истинную сущность Рене и уж тем более драматичную историю семьи Астор Венти.

— Мои верные друзья, попрошу вас покинуть эту комнату. Вскоре я спущусь к вам на первый этаж, чтобы разделаться с мятежниками, которые заперлись в мегасофии. Отдыхайте и медитируйте. — Мадам Крикен, новый суммус Аркса, была выслушана с вниманием. Волшебники, алхимики и шаманы безропотно удалились.

Доротея в отчаянии бросилась обнимать Рене. Любовь, которую она питала к нему, была настолько сильной, что она почувствовала: тело мальчика пусто. К изумлению присутствующих, словно поглощенный невидимой магией, он исчез в никуда. Осталась лишь золотая туника. Измученная, Доротея закричала так, что ее голос эхом отозвался во всех уголках крепости. Она почувствовала, что ее сердце вот-вот разорвется, как вдруг тончайший поток желтых флюидов поднялся с золотой туники и, танцуя, вошел в глаза и клюв Ре. Руа, золотой сокол, засветился и издал крик, ужаснувший сапиенсов и Доротею.

Мадам Крикен закричала:

— Вытащите кречета из клетки!

Стае немедленно исполнил ее приказ, и Руа полетал по комнате, несколько раз ударившись об окно и нанеся себе раны. Он долбил по стеклу клювом и когтями, и никому не удавалось остановить его. Казалось, он взбесился.

В последний раз сокол спикировал в оконное стекло и, разбив его вдребезги, вылетел на холодный утренний воздух, в котором разнеслись его крики. Почти человеческие. Быстро размахивая крыльями, он цепко держал кусок руны, который ему доверила Коринна, но в своем лихорадочном полете потерял красный перстень, сжимавший его правую лапу. Точная копия драгоценного украшения фон Цантара исчезла в ледяной воде канала, окружавшего Аркс Ментис.