А тут еще Ннанджи вернулся и услышал от Таны новость.

— Отлично! — бодро сказал он. — Надеюсь, меня не заставят танцевать! Сколько Шестых там будет, вассал?

— Тридцать девять, — ответил Тиваникси. Уолли, не переставая жевать, восторженно вытаращил глаза.

— И я их сеньор! Я могу приказать им фехтовать! Давайте посмотрим, если по шесть в день… — Он занялся длинными вычислениями, морща лоб.

Так как Ннанджи считал сбор одной большой фехтовальной тренировкой, почему бы и нет?

— Они изрубят тебя! — сказал Уолли. — А у меня для тебя еще есть несколько дел.

Ннанджи улыбнулся с полным ртом.

— Все, что хочешь, конечно, но я не умею ездить на лошади, стрелять из лука, и я не плотник.

— Но ты можешь найти тех, кто это умеет! На сборе должны быть тысячи умельцев. Помнишь Кандори? Он был неплохим лошадиным лекарем, как говорил Квили. Нам понадобятся кузнецы, и стрелки из лука, и наездники, и плотники…

— Плотники? — воскликнул Ннанджи. — Но это же другая гильдия. Как и кузнецы.

Уолли взглянул на него. Как бы побороть его однолинейное мышление! Он надеялся, что Ннанджи лучше поймет его.

— Ты возьмешь плотников с собой в бой чинить катапульты?

Ннанджи некоторое время задумчиво жевал, потом вздохнул и сказал:

— Нет, конечно, нет. И седельники — гильдия, но у нас есть сутры и по кожевенному делу, и по обращению с лошадьми… и по приготовлению еды! Спасибо, брат! Так вели воинам пройти передо мной и доложить, что каждый умеет, кроме военного мастерства… Это займет какое-то время, но могу это сделать для тебя. — Он счастливо улыбнулся и засунул свеклину целиком в улыбку.

Уолли вздохнул с облегчением, а то он уже испугался, что Ннанджи попросит стать регистратором на сборе.

— Мой сеньор Ннанджи, — тихо сказал Тиваникси, — сколько сутр шестого ранга ты знаешь?

Проклятье! Ннанджи возмущенно вспыхнул:

— Я уже на тысяча восемьдесят второй. А нужно тысячу сто четырнадцать.

Оба они с Тиваникси принялись считать на пальцах.

— Тридцать две, — мрачно сказал Уолли. Если уж Тиваникси пришлось иметь сеньора низшего ранга, как получилось по этой четвертой клятве, то, конечно, он предпочел бы хотя бы шестой, а не пятый.

— Он мог побить Форарфи на третий день! — резко сказала Тана.

— Но это случилось бы только на третий день, — не менее резко ответил Уолли, — он очень хорош против изученных противников, но незнакомые Шестые — это совсем другое дело.

— А ты как думаешь? — повернулся Ннанджи к Тиваникси.

Тиваникси получил свой шанс.

— Я думаю, что ты был достаточно хорош, еще когда мы встретились впервые, мой сеньор. Ты сразил тех двух Пятых мгновенно, я не выбирал тебе противников полегче. Досточтимый Форарфи — замечательный Шестой, как говорит Фиендори…

Он запнулся. И оба они посмотрели на Уолли.

— Я не согласен! — тяжело сказал он. — Он хороший Пятый, но ему еще далеко до Шестого.

Вопрос был исчерпан. Ннанджи продолжал чавкать. Все вокруг покончили с основной едой. По кругу пустили яблочный пирог. Кают-компания наполнилась его ароматами.

— В конце концов, — тихо сказал, ни к кому не обращаясь, Тиваникси, — он же не пытается сразу стать Седьмым.

— Да? — спросил Уолли.

Уж не думают ли они, что он передерживает Ннанджи?

— Это было бы невозможно, мой сеньор. Все Седьмые в городе считаются его вассалами и не могут экзаменовать его — все, за исключением Лорда Боарийи, но я сомневаюсь, что кто-нибудь решит к нему обратиться! Мастеру Ннанджи нет никакой возможности стать Седьмым, пока сбор не кончится.

— Я не подумал об этом! — сказал Уолли, удивляясь, почему эта мысль пришлась ему по вкусу. Ннанджи тоскливо посмотрел на него. — Ладно! Завтра, на заре, давайте проведем экзамен.

Ннанджи обнял Тану и теперь стоял улыбаясь, как маньяк.

— Завтра? — охнул Тиваникси. — Тридцать две сутры?

Уолли улыбнулся самым любезным образом:

— Ннанджи способен вспомнить, во что была одета его матушка в тот день, когда он родился. Я потеряю с ним всего лишь час сна, вот и все.

— И все же жаль… — заметил Ннанджи, — я собирался попросить Лорда Чинараму.

Воины рассмеялись и объяснили причину смеха морякам.

— Кстати, как ты обходишься с такими? — полюбопытствовал Уолли, вдруг заинтересовавшись. — Ведь тебе пришлось выбирать среди этой тысячи людей. Богиня присылала их на кораблях, где мог оказаться кто угодно.

Тиваникси кивнул:

— Это легко было распознать. Кому-то мы давали поручение, которое бы заняло их целиком, не оставляя времени ни на что другое. А кого-то просто отправляли домой.

— А как насчет вызовов? — спросил Ннанджи, пуская по кругу меньший кусок пирога и оставляя себе больший. Как он умудряется оставаться таким худым?

— Продвижения обычно не делаются через вызов.

— Но могут, — возразил Ннанджи, — я сам так делал.

Кастелян кивнул:

— Правда. Вызов будет принят и от смелого Шестого. Но вызов Лорду Чинараме Седьмые расценят как некоторое бессилие.

— Ну, тогда завтра, — сказал Уолли, когда до него дошло то, что он должен был считать своим куском пирога, — ты не мог бы пригласить парочку Шестых? По-настоящему ужасных, сильных, как быки, быстрых, как ураган, и яростных, как медведица, защищающая медвежонка.

— Я знаю двоих, — сказал Тиваникси, — рубаки! Мы зовем их Костолом и Яйца.

Моряки загоготали.

— Эй! — воскликнул Ннанджи. — Ты ведь тоже мой вассал. Ты собираешься позвать пару немощных стариков?

— Вижу, что подбор окажется проблемой, — посмотрел на него Тиваникси. — Я подумаю. — Он был откровенно доволен.

— Мало чести в легкой победе! — воскликнул Уолли. — Нам не нужно, чтобы сбор думал, что Ннанджи ходит в любимчиках. Выбери хороших!

Если боги хотят, чтобы Ннанджи сделался Шестым, они дадут ему победить. Провал же не слишком ему повредит. Он не сможет претендовать на продвижение в течение года, может, это несколько охладит его пыл.

Кастелян вспыхнул и сказал, что, конечно, он того же мнения. Он найдет достойных Шестых. Тана и Ннанджи посмотрели друг на друга.

С едой было покончено. Спустилась ночь. Голова Уолли раскалывалась от планов на завтра. Все остальные расслабились и пришли в хорошее настроение, поздравляя Лину с удавшимся ужином. Даже Ротанкси позволил себе шутку по поводу тюремной пиши в Касре. Женщины принялись просить Ннанджи спеть еще что-нибудь из баллад Доа, кое-что он уже пел им раньше. Он сказал, что, может быть, позднее, а сейчас хочет покончить с этим пирогом, если никто больше…