На это стоило поглядеть.

Она поднялась с постели, накинула свой тонкий шелковый халат, повязалась пояском вокруг талии и отыскала домашние туфли. Не включая свет, она на ощупь подошла к двери спальни, повернула ключ в старом замке и открыла дверь. Просунув сначала только голову, она стала осматривать галерею. Рея нигде не было видно. Вдруг раздался какой-то приглушенный звук в правом конце галереи, как будто кто-то вдохнул в себя воздух. Она посмотрела в ту сторону.

Рей шагал по перилам. На нем были только шорты и рубашка с рукавами, закатанными до локтей. Пуговицы на ней были расстегнуты и тело обнажено. Босыми ногами он медленно наступал на деревянную поверхность перил, раскинув при этом руки далеко в стороны, как канатоходец. В его медленных движениях ощущалась какая-то неосознанная грация, хотя и видно было, что стоит он нетвердо. Он прошел, наконец, до следующей квадратной колонны, повернулся и направился в обратную сторону.

Булла рядом не было. Джулия предположила, что Рей подкинул его до мотеля. Она подождала, пока Рей окажется напротив нее, рядом с колонной, и сказала:

— И что ты тут делаешь?

Он споткнулся, отчаянно забалансировал руками и ухватился за колонну впереди себя. Прислонившись к ней грудью, он повернул к ней свое лицо.

— А ты что? — с упреком и как-то жалобно спросил он.

— Любопытство привело, — ответила она.

Он взглянул на нее при свете звезд и уличного фонаря, который стоял где-то перед домом. Если ее слова и имели для него какое-то значение, он этого ничем не выдал. Его глаза, как и всегда, светились пониманием, но на этот раз чувствовалась еще и меланхолия, и даже что-то более серьезное.

После долгого размышления он проговорил:

— Я не умею прыгать на доске по волнам.

— А сейчас ты тренируешься? — как будто удивленно спросила она.

— Здесь нет океана, — серьезно возразил он.

— Ты прав. Но я полагаю, что тренироваться можно и без воды.

Он отрицательно покачал головой и сказал:

— Я также не умею играть роли.

— Тут ты как раз можешь ошибиться, но я приму твои слова как самокритику.

— Прими, — проговорил он упавшим голосом.

Она подошла к нему ближе, чтобы увидеть его лицо. Неужели он так напился?..

— Тебе и не нужно играть роль.

— Тебе нравятся актеры и серфингисты.

Она на секунду прищурилась. Отчасти из-за того, что почувствовала грусть в его голосе. Джулия постаралась ответить шутливо, так как не видела иного способа отреагировать на это утверждение:

— Это недостаток, признаю.

— И еще ребята из Лос-Анджелеса. Солнечные очки и солнечная мазь. Бэль Эр и Родео-драйв.

— Да, пожалуй, — согласилась она, чувствуя, что заинтригована.

— Продюсеры. И эсс… эстеты.

Как странно он произнес это слово… Может, он хотел сказать что-то другое?.. Так или иначе, похоже, он шутит, на его губах заиграла улыбка, прежде чем он продолжил:

— Все это не я. А о фильмах я знаю только то, как их смотреть.

— Ты себя недооцениваешь, — сказала она.

Он серьезно взглянул на нее, словно заподозрил в ее словах больше смысла, чем в них на самом деле было. Он тихо проговорил:

— Я также не Жан-Пьер.

— С этим я согласна.

— А ты не его Доротея.

Он со значением назвал имя, как будто хотел этим обратить на него ее внимание. У него не получилось, но Джулия, захотев выяснить, что он имеет в виду, спросила:

— Почему?

— Все, что им известно о жизни — это как ненавидеть и как притворяться, что любишь. Для свадьбы этого недостаточно.

— Надеюсь. — Она все еще не могла понять его, хотя в одной вещи уже не сомневалась. За его внешней силой скрывалась уязвимость, о которой она раньше и не подозревала.

— Я не крыса, — проговорил он.

Она мягко проговорила в ответ:

— Может, ты болотная крыса?

Он покачал головой:

— Нет.

— Кто же ты?

— Человек. Обыкновенный человек.

Он отпустил колонну и спрыгнул вниз, приземлившись на босые ноги с громким шлепком. Поморщившись, он присел на колени и схватился одной рукой за перевязанное плечо, другой за голову. В этом положении он медленно выпрямился. Покачавшись немного из стороны в сторону, он облокотился на перила. На лице у него было такое выражение, как будто он испытывал непереносимую боль.

Она быстро приблизилась к нему, обняла за талию и оторвала его больную спину от перил. Ее голос на этот раз был резок:

— Не надо было столько пить.

Он нагнул голову к ее плечу и тихо засмеялся.

— Нельзя никогда смешивать перкодан и «Джек Дэниел».

— А вы смешивали? — Джулия облегченно вздохнула — она не ожидала от него злоупотребления, но даже малая комбинация виски и болеутоляющего могла оказаться смертельной. — Надо было раньше об этом знать.

— Булл настаивал на «Джеке Дэниеле».

— Зачем ему это надо было?

Он вновь хохотнул. Теплое дуновение коснулось соска ее груди под тонким халатом, и он отвердел.

— Выспрашивал о моих намерениях. В таких словах!..

— Шутишь? — раздраженно спросила Джулия. Затем почти непроизвольно прибавила: — Ну и что ты сказал ему?

— Сказал: «Тебя интересует — хорошие или плохие?»

— Очень смешно. И все?

— Сказал, что это не его дело. Что мне это не нравится. Ему тоже не понравилось, и он заказал еще по стакану.

— Но ты, надеюсь, не раскис?

— М-м-м… — Он переменил позу и положил свои руки ей на талию. — Приятно.

Поскольку он не ответил на ее вопрос, ей оставалось только догадываться, что ответ должен был быть утвердительным. Она почувствовала, что в эти минуты может узнать все, что ни пожелает. Она спросила;

— Приятно, и только?

— Удобно.

— Рада, что тебе нравится, — проговорила она со смешанным ощущением веселости и раздражения. — Ты можешь сказать четко, зачем отец спаивал тебя?

— Какое там спаивал! Всего два стакана…

— С тебя, как видно, достаточно.

Он засмеялся, и его тело мелко затряслось.

— Булл был немало удивлен.

Зная о легендарной способности отца перепивать многих за столом, она проговорила: