Чоба улыбнулся. — Но только заплати Вачику за испорченный товар и иди себе с миром.

Глаза аэродрома заблестели, а сам он растянулся в желтозубой конской улыбке.

— Знач так, платить мы ему ничего не будем, — сказал я. — Пусть отдаст наши апельсины, тогда мы уйдем.

— Витя, — снова потянулся ко мне Степаныч.

— Ты че безобразничаешь, мальчик? — Даже удивился Чоба. — Ты зачем так дерзко разговариваешь со мной? Поучить тебя, как надо со старшими говорить?

— Поучи своих торгашей людей не дурить.

Чоба недобро заулыбался. Сказал что-то на армянском, и его люди подступили к нам. Я тут же схватился за рукоять моего Макарова, хранящегося во внутреннем кармане. Степаныч с Фимой, как один полезли в карманы за оружием.

— Чоба! Чоба! — Послышалось из толпы, — Чоба!

Авторитет, сверлящий взглядом мою куртку с пистолетом, обернулся, поднял руку.

— Чоба! — Прибежал крепкий армянин запыхавшись. Видать, гнал со всех ног. — Там снова эти… скины! Фашики! Громят прилавки со стороны южного входа.

Чоба обернулся к нему так, как будто был бессмертным и забыл о моем пистолете.

— Фашики? — Он громко выругался по-армянски. — Ай! Я зачем вас на входах поставил, а⁈

— Ну мы отошли… — Виновато проговорил крепкий.

— Повезло тебе, мальчик, — сказал Чоба, блеснув мне своими рыбьими глазами.

Потом, подгоняя армян на своем, повел всю группу вглубь рынка. Их широкие спины исчезли за людским потоком.

— Мало тебе, Витя, проблем на голову? — Проговорил Степаныч.

— Степаныч, — обернулся я к нему, — ты забыл, как сам гонял бандосов еще три года тому? Когда это ты за голову взялся?

— Я ж за тебя переживаю, Витя. Разве ты не понимаешь?

— Понимаю, — я кивнул. — Потому тебя и держусь.

Потом я посмотрел на перепуганного, оставшегося один на один с нами Вачика. Его помощник и вовсе залез в машину и посматривал на нас из глубины кузова.

— Не надо никакой компенсации, — торопливо проговорил торговец. — Я все сам пособираю.

— И апельсины, — напомнил я.

— Да-да, конечно! Выбирай, дорогой, каких тебе положить?

* * *

— Что значит, пустой⁈ — Крикнул Седой, потом выматерился трехэтажным мерзким ругательством. — Куда оно могло все деваться⁈ Михалыч вывез⁈

— Это не Мехалыч, — сказал ровным голосом Косой. — Если бы наркоту переместили, я бы узнал. Его люди у меня на крючке.

— Ну а кто тогда⁈

Этим днем в Павлине было почти пусто. Привычный Косому зал для особых гостей также оставался безлюдным. Тут, как это часто бывало, они с Седым и встретились.

Когда Седой услышал неприятные новости, вскочил из-за стола так, что тот сдвинулся, упал фужер, наполненный вином. Спиртное полилось, пропитывая скатерть между блюдом с перепелками на вертеле и запечённой с салом картошкой. Косой подумал, что вино напоминает ему кровь. Кровь, пропитывающую чью-то одежду.

Официант — молодой парнишка, чуть за двадцать, одетый в белую рубашку и жилет с бабочкой, кинулся было вытирать, но Седой гаркнул на него:

— Пшел вон! Вон отсюда!

Тот, не проронив ни слова, быстро удалился. Косой оперся руками о столешницу. Медленно дожевывая, посмотрел куда-то в стену, отсутствующим взглядом. Потом, вздохнув, сел. Вытер рот галстуком, стряхнул с одежды капельки вина.

— Не знаю как, Косой, но тебе надо найти наркоту. Знаешь, сколько там денег?

— Догадываюсь, — суховато ответил он.

— Ну вот! Тогда ищи! Нам нужно это бабло! Сливы нету, часть его бойцов разбежалась. Промзона, где он смотрел за порядком, кипит! кирпичный нас поджимает. Ты же слышал про автосервис Лехи Светова?

— Слышал.

— Ну вот! Все! Нету у нас его автосервиса! Теперь он под кирпичными! Смерть Сливы по нам не слабо зарядила. Слабость мы остальным показали, понимаешь? Слабость!

Косой понимал, но смолчал.

— Да и что с Кулымом у нас терки начались, они тоже скоро узнают! Все! Не получилось его Михалычем убрать! Надо теперь как-то самим!

Седой, отвернулся, переводя дыхание. Потом взял упавший фужер, выпил, что осталось на донце, добавил себе еще вина, опрокинул одним махом.

— Сука. Надо было чего покрепче брать. В общем, так. Будет у нас серьезная драчка. Денег на нее придется потратить немерено. Заберем все Кулымовское, и наркоту надо найти. Не знаю, как ты это сделаешь, Слава, но сделать надо. Найди мне мой герыч.

— Я сделаю, все, что смогу, но не могу ничего обещать.

— Ты уж постарайся, — посмотрел на него Седой холодно. — Иначе кранты нам. Тут теперь надо еще Сливино добро на нас переписать. Там вроде у него наследники какие-то повырыгивали. Намекни им, что б нос свой не совали, куда не просят.

Косой незаметно стиснул зубы. Он прекрасно понимал, что виной тому, что сейчас происходит, в большей степени является сам Седой и их со Сливой и Комаром недостаточно обдуманные действия. Тем не менее Косой прикусил язык. Выскакивать прямо сейчас было рано. Слишком рано. Его план уже работал, но время решительных действий еще не пришло.

Косому давно надоело, что Седой на нем катается, как на рабочей лошадке. И хотя место в ОПГ Косой занимал одно из самых высоких, ему этого было уже мало.

Седой посвящал его почти в каждое свое дело, и в любом Косой видел пробелы и дыры. Что ни говори, а Седой был всего лишь бандитом, воспитанным улицей, а никак не великим мыслителем.

По началу Косой деликатно подсказывал ему, что нужно делать. Когда понял, что уже немало людей, что ходили под Седым были лично преданы Косому, перестал давать советы. Если его, конечно, не спрашивали. Он тихонько медленно наблюдал, как Седой скатывается, не умея управлять такой обширной структурой, какая попала ему в руки. А еще выжидал удобного момента.

— Да еще и на запуск охранки бабло нужно, — сказал Седой. — Слава, время идет. Мы не всегда будем на одной только крыше выезжать. Все меняется, и бизнес надо легализовывать. Вот, Кулым этим озаботился. Уже пустил корни в администрацию города, у него теперь в родичах депутаты есть. И все потому, что Михалыч прошляпился!

Седой запыхался от собственного злого крика, опустил глаза, положив голову в ладонь.

— Кстати, про смерть Сливы, — сказал Косой.

— Ну что еще?

— Я нашел человека, который кое-что видел.

— Как нашел? — Удивился Седой.

— Привести? Он сидит