Ее осторожные пальцы нащупали резной камень и выложенный каменными плитками низкий потолок. Пальцами ног она наткнулась на ступеньку ведущей вверх лестницы. Потом на еще одну. Воздух здесь был не холодным, но она дрожала в промокших лохмотьях. Ей захотелось избавиться от него, но осторожность заставила подождать и выяснить сначала, куда она попала — что она потом будет делать без платья? Она поднялась на десять ступенек и лестница закончилась. Френа вновь постаралась определить, куда попала. Туннель превратился в пещеру, точнее в конусообразный проем между двумя массивными кусками скалы, стоящими рядом; потолок был опасно низким с одной стороны, а с другой она не могла до него достать. Кто-то насыпал здесь гравий, чтобы выровнять пол.

Вскоре стена справа исчезла. И тут Френу покинуло мужество. Слишком серьезной стала опасность безнадежно заблудиться. Она села и обхватила колени. Впрочем, она прекрасно понимала, что это ей не поможет; нужно либо идти вперед, либо вернуться под открытое небо, где бушевала буря… вдруг Френе показалось, что она видит мерцающий впереди тусклый свет. Раскаты грома слышались именно с той стороны. Она встала и двинулась вдоль левой стены, тщательно выбирая, куда ставить ногу.

Кровь и рождение; смерть и холодная земля.

Она не сомневалась, что попала сюда не случайно — но привели ее вовсе не Светлые! Темную называли также Утробой Мира; могила означала возвращение в утробу. Быть может, Паола иногда приходила сюда, а не в Пантеон? Френа понимала, что у нее под ногами тропа, значит, кто-то ее протоптал. Должно быть, Пантеон где-то впереди.

Наконец Френа оказалась в гроте. Потолок терялся где-то далеко наверху, но по меньшей мере в двух местах грот был открыт небу, откуда сочился свет, позволяющий ее привыкшим к темноте глазам различить очертания огромного неровного зала. Когда полыхнула молния, влажные каменные стены засеребрились, словно лепные украшения. Под ногами хлюпало, но Френа не могла определить, чего здесь больше — мха или грязи. Воздух был полон каких-то неясных ароматов, но они не вызывали у нее отвращения; Френа ощущала, что попала в священное место, где время замерло. Она слышала стук падающих капель и приятное журчание льющейся воды. Френа нашла источник, напилась и вымыла испачканные землей руки.

У одной из стен стоял плоский каменный алтарь, напоминающий ложе, а на стене виднелось изображение тучной женщины, состоящей словно бы из подушек — голова, грудь живот, ягодицы. Высшая Жрица Бхария упоминала о следах очень древних культов в Островном Храме. Древнейшая. Утроба Мира.

Френа сняла платье. Теперь она уже не сомневалась, что здесь достаточно света, чтобы не заблудиться. Большая часть украшений и самоцветов с ее платья исчезли. Может быть, стоит принести в жертву остальные камни, — подумала Френа, но потом отказалась от этой мысли. Обнаженная, в ужасе от собственной отваги, она опустилась на колени перед алтарем и совсем не удивилась, нащупав зазубренные фрагменты скалы. Она очистила место для колен. Кровь и рождение; смерть и холодная земля.

— Матушка? — прошептала она.

Никакого ответа.

Тогда она заговорила громче и увереннее:

— Я пришла, как ты просила. Ты спасла мою жизнь в Приграничье, когда я была беспомощным ребенком, и с тех пор она принадлежит тебе. Скажи только, чего ты от меня хочешь, и я все выполню.

Она взяла острый осколок камня в левую руку и полоснула правую ладонь. Было больно, но Френа понимала, что так и должно быть. Она почувствовала, как кровь капает на камень, положила туда ладонь и склонила голову.

— Кровью и рождением; смертью и холодной землей, клянусь повиноваться и терпеть.

Молчание. Она почувствовала, как в ее руку течет сила. Любовь и радость запели беззвучную песню, и она ощутила необычное тепло. Возможно, ей это только показалось, и она не осмелилась поднять взгляд, но у нее возникло ощущение, что рядом находится кто-то еще…

— Неплохо, — произнес мастер Пакар.

Френа испуганно закричала, вскочила на ноги, споткнулась и задела коленом каменный алтарь. В сумеречном свете Пакар мерцал, словно белая личинка.

— Я не знал, сумеешь ли ты найти сюда дорогу. Очевидно, связь стала очень сильна. — Он подошел ближе. — Но это лишь начало, моя дорогая. Струйка крови от пореза на руке? И ты полагаешь, что Мать этим удовлетворится?

Она ощутила его кислый рыбный запах. Слова Пакара показались Френе какими-то тусклыми. Она отступила на шаг и едва не потеряла равновесие. Для ее босых ног пол представлял серьезную опасность.

— Держись от меня подальше! Чего тебе надо?

— Речь не о том, чего надо мне, дитя, — прошепелявил он, — а о том, что требует Мать. Ты и в самом деле полагаешь, будто девственница может стать Избранной? Нужно предложить Матери куда более драгоценную кровь, священную кровь невинности. — Он слегка пошевелил рукой, и его накидка упала на пол. Почти ничего не изменилось — он оставался все тем же бледным червем. Однако Пакар был гораздо крупнее и сильнее Френы.

— Нет!

Он вздохнул.

— Но ты обещала заплатить необходимую цену и терпеть. Это жертва, которая требуется от девушки, которая хочет стать Избранной. Вот, разложи это на полу и устраивайся поудобнее. — Он бросил ткань на алтарь.

— Нет! Я не стану!

— И что? Ты закричишь? — Он радостно засмеялся. — Никто не услышит. А даже если и услышит, ты знаешь, что с тобой сделают, когда найдут тебя здесь. — Он протянул руку, чтобы схватить Френу.

Она попыталась бежать, но босиком это было почти невозможно. Не успела она сделать и трех шагов, как Пакар схватил ее за руку.

— Пойдем, дорогая. Тебе нужно принести в жертву кровь, достоинство, испытать боль. Начнем с поцелуя?

— Нет! — Она скорчилась, когда он обнял ее и попытался прижаться к ее губам слюнявым ртом.

Ненавижу!

Пакар отпустил Френу и отступил назад.

— Что ты делаешь? Мне больно! — Казалось, он скорее удивился, чем испугался.

Ненавижу! Ненавижу! Лжец, сводник и шантажист! Убийца нерожденных детей! Мерзкий слизняк.

— Прекрати! — Теперь он кричал, пытаясь защитить лицо руками, словно от Френы исходило нестерпимое сияние.

Пакар начал быстро пятиться.

Она пошла за ним, переполняемая ненавистью, сама не зная, сумеет ли по-настоящему его напугать — и если нет, то как долго сможет удерживать его на расстоянии при помощи диковинной силы, которой ее обучили. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Он пронзительно закричал. Со всех сторон посыпались камни.

— Пощады!

— Пощады? Ты не знаешь смысла этого слова! Насильник!

Ненавижу!

Он сделал еще один шаг назад и отчаянно замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. Возможно, она могла бы его спасти, но без малейших колебаний сделала шаг вперед и толкнула обеими руками. Он исчез. Она услышала его крик, который тут же стих, как только раздался звук удара, потом вниз посыпались камни. Он еще раз ударился о стены, и вновь зашумели камни. Затем наступила тишина.