не могу. Ни кричать, ни двигаться, ни-че-го. Потом белый свет отключился… Потом включился. Я на берегу. Боженька решил, что мне пока рано, и послал мастера спорта – соседа Серёжу. Так буднично он меня вытащил… Словно не жизнь спас, а до дома подвёз. Вылезли, посидели, я прокашлялась. Пошли в дом чай пить. Потом неделю что-то болело в груди, наверное диафрагма. Маме я так и не сказала. Испугалась в итоге виноватой оказаться. Впрочем, когда она через десять лет уронила в эту же речку внука, тоже со мной не поделилась. Пашка мне потом сам рассказал. Когда говорить научился.

Дальше день пошёл так: Танина мама норовила припахать Сашу к каким-нибудь дачным делам и заодно заставить его сознаться в том, что дача – рай. Саша же вместо отбывания трудовой повинности стремился к праздному безделью вместе с Пашкой. На провокационные же вопросы он старательно воротил нос в соответствии с заданием Тани. вёл себя как последний нытик, но, как ни странно, по мнению Таниной мамы всё-таки заслужил баню.

– Баня у нас, Сашенька, очень хорошая!

– Баня-то хорошая, просто изумительная, – шептала Таня Саше на ухо. – Только воды в ней нет. Вместо неё тут коллоидный раствор с илом и песком. Я его всё детство таскала вёдрами с речки. Потом каждый раз с неделю вымывала из волос. Но мама говорила, что вымывать не надо, ил полезный. В общем, мыться тебе там необязательно. Если хочешь, можешь просто посидеть несколько минут из вежливости.

Отсидеться в бане, чтобы не отвечать на вопросы о местных красотах, Саше очень подходило, и он не стал отказываться.

– Только заслонку закрой, чтоб тепло не уходило! – наказала Танина мама.

Через некоторое время Саша вышел из бани в мокрых трусах, перепачканный сажей и с выломанной заслонкой в руках. Свой поступок он объяснил тем, что хотел как лучше, но обстоятельства оказались сильней. Глаза Тани горели восхищением, а её мамы – потухли. Сам Саша чувствовал себя немного неуютно, потому что раньше ему не случалось, чтобы прямо вот так вот…

Становилось очевидно, что парень не создан для дачи и его можно просто оставить в покое дожидаться обратного теплохода. Так действительно было бы лучше, но Танина мама, похоже, решила дать Саше последний шанс.

– Ой! Сашенька! А ты мог бы мне помочь вот эту чушку расколоть? – И добавила, словно раззадоривая: – Хотя бы…

Колоть дрова Саша любил и знал в этом деле толк. Подростком у бабушки в деревне он мог расправиться с самосвалом дров за два дня. Что ему эта колода? Подавайте топор.

– Уж больно тяжёлая. Хотя бы на три части, а дальше я сама… – объясняла Танина мама, а Саша уже действовал. Он вытащил чушку на середину двора, предполагая разделаться с ней за один удар. Главное, попасть точно в центр – тогда получится. Он несколько раз приноровился топором к сердцевине, размахнулся и… через мгновение остался стоять с обломанным топорищем в руке. Топор без ручки по самый обух увяз в чушке. Оказалось, нутро этой подлой деревяшки давно сгнило, хоть и казалось прочным.

– Ничего, починим, – оправдывался Саша под укоризненным взглядом Таниной мамы, – есть ещё топор?

Ему дали ещё один топор. Последний на даче, он чуть было не стал последним в жизни Саши. Это только в пословице клин клином вышибают. Правила техники безопасности категорически запрещают такие фокусы. Короче говоря, в момент встречи двух топоров обухами, голова нового топора раскололась на две части. Каждая из частей приобрела значительную летучесть, и обе достигли целей. Одна – Сашиного лба, а другая – ноги.

– Прости меня, – шептал Саша, уложенный на скамейку теплохода, – вряд ли теперь твоя мама будет считать меня экспертом по дачам.

На его лбу и коленке красовались листы подорожника – иных медикаментов в Залахотье не знали и не признавали.

– Нет-нет, всё хорошо! – подбадривала Таня. – И топоры ты сломал вообще круто. Жалко, что у тебя не получилось баню сжечь.

Прямо с теплохода поехали в «травму». Надо было видеть удивление врачей. Раненных с одного удара топора и в ногу, и в голову к ним ещё никогда не поступало.

– И раз в день перевязывать, – велел врач после того, как вколол и зашил всё, что полагалось.

– Значит, буду приходить к тебе менять повязки, – заключила Таня.

– Да ладно… – попытался воспротивиться Саша.

– Без «да ладно»!

И Таня стала выхаживать Сашу, как хромого утёнка. Каждый вечер она являлась к нему домой с миссией милосердия. Выставить её за дверь после процедур, как приходящую медработницу, было бы, конечно, невежливо. Таня оставалась посидеть, чаю попить. А дальше…

Путь к сердцу некоторых женщин лежит не через букеты, конфеты и кино. Для них любовь – это не стихи и закаты, а прежде всего уход, забота и обеспечение тыла. Такова Таня. Из двух рыцарей – победившего и побеждённого – она выберет второго. Из двух котят – дефективного. Она так любит. Чтобы завладеть её сердцем, надо быть неуклюжим раненым богатырём или котёнком. Знала бы Танина мама, какая каша заварится из её топора…

Однажды Филипп хитро подкатил к Саше и Тане:

– А вы уже зарегистрировали ваши отношения в отделе кадров?

– Что за глупости? О чём ты говоришь? – завозмущались Саша и Таня.

– Вы спалились, ребята, – ответил Филипп, – пьёте кофе из одного стакана.

И голубкам ничего не осталось, как во всём признаться. Всё было более чем серьёзно. Они съехались. Они строили планы. Они купили мясорубку. Саша раскрыл Тане секрет сумки.

Кончалось лето.

Алиса Агуардиенте

ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ

На бетонную клетку размером с купе сходились три двери: из ресторанного зала, из кухни и уличная. Обычно здесь курили, дрались и блевали. Каким-то недоразумением сегодня сюда занесло шестерых студентов, совсем юнцов. Пятеро щемились по стенам, а очкарику досталось растерзанное офисное кресло на крутящейся подставке. Восседать по-царски было неловко, но встать он не мог: всю каморку под потолок занимал общительный качок.

– Что глазки-то поопускали?! Да! Я им всем на могилы срал! Знаете, как это весело, врагам на могилы срать?! – Он обвёл студентов мутным взглядом. Ну как обвёл… Глаза были ему неподвластны, поэтому он обвёл присутствующих лицом. Из слюнявой пасти разило на километр, но это было не самое страшное.

– Патауша они крысы! – Его тонкая водолазка обтягивала бройлерную мускулатуру и рукоять пистолета, заткнутого за пояс. Минуту назад он похвалялся, что его дважды показывали в «Криминальной России», а сейчас хотел дружить.

– А вы молодцы, ребята! КВН