– Но я могу завести блог в Интернете! И это будет моя история!

– Блог? Мне очень жаль вас огорчать, но все эти блоги, и влоги, и прочие сетевые журналы – они лишь затрудняют задачу, если вам хочется заявить о своей уникальности и непохожести на других. Трудно быть оригинальным, когда все поголовно стремятся к тому же. В итоге все сводится к общему знаменателю.

– Я просто хочу, чтобы у меня была своя история!

– Вы в юности много читали? -Да.

– Ну вот… Что и требовалось доказать. Чтение книг превращает людей в одиночек, индивидуалистов. И когда это случается, сложностей лишь прибавляется. Вы хотите быть Стивом Маккуином, а мир хочет, чтобы вы были #mailto:[email protected]

.

Крейг молчал долго, секунд пятнадцать, а потом произнес:

– Правда, странно, что сервер Hotmail до сих пор существует?

– Действительно странно, – согласилась Бев.

– Знаете что, – сказал Крейг, – я, пожалуй, не буду записываться на тай-бо.

– Очень правильное решение. Как насчет каллиграфии или дизайна меню для предприятий общественного питания?

– Нет, спасибо.

– Ну ладно. Но вы имейте нас в виду, если что.

Крейг ушел, злясь на весь мир за то, что тот принуждает его быть как все. Как-то это неправильно, что человечество должно подчиняться законам всемирного информационного пространства, где все сводится к общему знаменателю. Причем выбора нет. В мире уже не осталось ни одной страны (даже само понятие «страна» постепенно выходит из употребления), где люди читают книги и живут интересной, насыщенной жизнью, похожей на захватывающий роман. Все живут так, будто еле плетутся по самому нижнему краю огромного телеэкрана в пустом здании аэропорта, где все пропахло дезинфицирующим средством, спиртными напитками и дурацкими, никому не нужными советами.

Когда Крейг вернулся домой и залез в Интернет, у него в почте было 243 559 новых писем от друзей и знакомых – с кучей ссылок и дружеских виртуальных подколов, касавшихся его желания превратить свою жизнь в историю. Кто-то писал ему вполне серьезно, кто-то вовсю язвил и юморил. Ему обещали увеличить размер полового члена. Предлагали помочь с креативными идеями, но сперва требовали подписать какие-то юридические документы. Крейг поужинал, а потом в дверь неожиданно позвонили. Это были ребята из новостной службы Третьего телеканала. Хотели снять небольшой сюжет для воскресного обзорного выпуска. Под условным названием «Человек, у которого нет истории». Крейг подумал, что, может быть, это и есть его шанс. Как говорится, никогда не знаешь, где тебе повезет. Но телевизионщики начали выспрашивать какую-то ерунду: кто из актеров, по мнению Крейга, лучше всего мог бы сыграть его самого в фильме о его жизни, и не набрал ли он вес за последние несколько месяцев. Или, может, наоборот – сбросил? В общем, Крейг вытолкал их из квартиры.

На следующий день, уже в полном отчаянии, он снова отправился в учебный центр. Еще вчера он решил, что надо поговорить с Бев. Если кто-то и может ему помочь, подсказать что-то дельное, подать какую-нибудь конструктивную идею, то это она. Она сама говорила, что ей уже приходилось сталкиваться с людьми, которых мучает та же проблема.

– А, это вы, – сказала Бев. – Я так и думала, что вы вернетесь.

– Правда?

– Как я понимаю, вы готовы принять радикальные меры. -Да.

– Ладно, пойдемте со мной.

Бев поднялась из-за стола, поставила перед своим окошком табличку ЗАКРЫТО и поманила Крейга за собой.

Они долго шли по каким-то запутанным коридорам, поднимались по лестницам, спускались по лестницам, и в конце концов вышли к большой высокой двери, увешанной предупреждающими табличками, среди которых было, помимо прочего, и строгое требование использовать стерилизующий гель для рук, прежде чем входить.

– Вот мы и пришли. – Бев распахнула дверь, и они с Крейгом вошли в помещение, похожее на странную смесь научной лаборатории и театральной костюмерной. Провода, манометры, какие-то электронные приборы непонятного предназначения соседствовали со шкурами – одеждой пещерных людей, рыцарскими доспехами и рассыпанными по полу древними монетами. Сказать, что в комнате царил беспорядок, – это вообще ничего не сказать.

– Это что? – спросил Крейг.

– Ваш единственный шанс превратить свою жизнь в увлекательную историю.

– Правда? Вот это? Но я никогда не играл на сцене, и не снимался в кино, и в науках я не понимаю.

– Не волнуйтесь. Тут не нужно каких-то специальных умений. Если вы согласны, подпишите контракт, и мы сразу приступим.

Контракт представлял собой толстую стопку листов, отпечатанных мелким шрифтом – страниц двести, не меньше. Надпись на титульном листе гласила: «Захват и фиксация истории посредством анахронического перемещения». Крейг поставил свою подпись на последней странице. Бев кивнула, забрала у Крейга контракт, а потом оглушительно свистнула в два пальца. Из-за перегородки вышли три здоровенных амбала совершенно бандитского вида.

– У нас тут еще один, – сказала Бев. – Так что, мальчики, за работу. И вы с ним пожестче. Ему очень-очень нужна история.

Амбалы молча кивнули и принялись сосредоточенно избивать Крейга. Для начала его обработали алюминиевыми бейсбольными битами. Потом содрали с него всю одежду, залили ему один глаз какой-то едкой химической дрянью и запихали в тесную барокамеру, похожую на одноместную космическую капсулу.

– Далеко будем забрасывать, Бев?

– Давайте в тринадцатый век. – Бев повернула какую-то ручку на стенке камеры.

– Куда?! – в ужасе закричал Крейг.

– В тринадцатый век. У них не хватает людей. Каждая душа на счету. Так что даже один человек – это уже ощутимая помощь. – Бев обратилась к одному из своих головорезов: – Бартоломью, кинь ему что-нибудь из крестьянских лохмотьев.

Бартоломью забросил в камеру какие-то мятые тряпки.

– Закрывай дверь! Бартоломью закрыл дверь.

Крейг принялся стучать кулаками в крошечное окошко:

– Выпустите меня! Бев улыбнулась и крикнула:

– Тебе там понравится, Крейг! Там все только и делают, что пасут коз и ждут трубадуров, которые ходят по деревням и рассказывают истории.

– А что я там буду делать?

– Ты будешь крестьянином! Там все просто, ты разберешься. Главное, почитай своего феодала, владельца деревни!

– И духовенство! – добавил Бартоломью.

– Да! – крикнула Бев. – И духовенство! Мы немножко тебя покалечили, чтобы ты лучше вписался в тамошнее окружение. Кстати, мы не подумали о зубах. У тебя слишком хорошие зубы… надо было хотя бы один выбить. Ну, ничего. Ты потом сам.

– Но я не хочу…

Бжжжж! Световой индикатор на панели машины времени мигнул один раз, и Крейга забросило в тринадцатый век. Бев смахнула со щеки слезинку, и Бартоломью спросил, почему она плачет.