Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это была неплохая мысль, и уже очень скоро они добрались до стадиона. На стоянке творилось нечто невообразимое. Люди, забывшие цифры и числа, парковали машины где придется: где находилось свободное место. Но это никого не парило. Если все до единого сходят с ума, сумасшествие становится нормой. И все же Кулак постарался поставить машину, соблюдая хотя бы подобие порядка.
Когда Кулак со Злюкой поднялись на трибуну, «Гробы» как раз выходили на сцену, устроенную на арене.
Вокалист Апу сказал в микрофон:
– Привет, Кэпитал-сити! Вы готовы к забойному року? -ДА!!!
– Я спросил, вы готовы к забойному року?
– ДААААААААА!!!
– Ну ладно, погнали.
И музыканты погнали забойный рок. Они начали с «Мусорной жилы», культового молодежного гимна, и зрители пришли в неистовство. Потом «Гробы» заиграли бессмертную радийную классику «Суп из хрящей и ушей», и трибуны взорвались истошными воплями. А потом вокалист объявил:
– А теперь – наша главная вещь! Все готовы? Итак: «ЮНИСЕФ – продажная шлюха»!
Трибуны отозвались восторженным ревом, но когда дело дошло до припева, кульминации всей композиции, вокалист вдруг смешался:
– Ше… ши… ш-ш… э? И музыка смолкла.
Вокалист стоял с совершенно убитым, беспомощным видом, и народ на трибунах тоже растерянно приумолк. Все знали, что они знают песню, но никто не мог вспомнить припев.
Вокалист встрепенулся и сказал в микрофон:
– Ладно, на хрен. Давайте сначала. Я там чего-нибудь напою.
И все получилось отлично. На припеве вокалист уже не заморачивался, а пел просто «Тын-дын-дын». Зрители бились в экстазе.
А дальше случилось уже совсем странное. Следующей песней должен был идти мегахит «Б-У-Х-Л-О». Именно так, по буквам – как «Р-А-З-В-О-Д» Тэмми Винет. Но когда вокалист попытался пропеть это вслух, он забыл, как произносятся буквы. Он вообще забыл, что такое буквы. Слова оставались, а буквы исчезли. Стерлись из памяти напрочь. И не у него одного.
Вокалист подкрутил громкость на микрофоне, выставив ее на максимум:
– Ладно, ребята. Без паники. Может, мы и разучились читать и писать, но говорить-то мы можем. И можем петь. Так что давайте петь рок!
И «Гробы» продолжали петь рок, и тысячи зрителей им подпевали , а потом какой-то чувак на танцполе у сцены споткнулся и случайно толкнул девчонку, танцевавшую рядом. Девчонка чуть не упала, ее парень взбесился и бросился на обидчика с кулаками, но ударил не того чувака, а другого. Другой, ясное дело, дал сдачи. Буквально за считанные секунды весь стадион превратился в сплошное побоище. Дрались все со всеми. Это была самая крупная драка за всю историю рок-концертов. Неукротимое буйство анархии и насилия.
К счастью, Кулак со Злюкой сидели у самого выхода, и им удалось потихонечку смыться и спрятаться в туалете. Они выкурили на двоих целую пачку сигарет и только потом решились выглянуть наружу. Зрелище было поистине устрашающим. Повсюду – кровь. И растерзанные в клочья тела. И выбитые зубы, которые так противно скрипят, если на них наступить.
– Ни хрена себе, – сказала Кулак. – В общем, все умерли. Сколько их тут, как ты думаешь?
Злюка пожала плечами:
– Не знаю. Тысяч восемь, наверное. Или девять.
Кулак испуганно взглянул на нее, а потом они оба заулыбались:
– Уф, отпустило!
– Мы снова можем считать!
– Злюка, а как произносится по буквам слово «веселуха»!
– Оно произносится «Х-И-Щ-Н-Ы-Й Г-Р-О-Б». -Да! 666!
– 666!
Я сказала Заку: – То есть твоя история была о цифрах и числах!
– Да. И еще – о надежде и вере. Надежда и вера, они превращают историю в бессмертную классику! Полные горсти надежды. Охапки веры. Чем больше, тем лучше!
– А ты силен в математике? Любишь складывать и вычитать, или что?
– Осилен в математике?! Я в математике ни в зуб ногой. Просто, когда я смотрю на цифры, они не отзываются звуками у меня в голове, как это всегда происходит с буквами и словами. На самом деле оно успокаивает. В школе, на математике, я весь урок тупо разглядывал цифры в учебнике и предавался мечтаниям.
– Я терпеть не могла математику.
Все со мной согласились. Все, кроме Сержа.
– Ладно, теперь моя очередь рассказывать сказку. Только в этой истории не будет счастливого конца. Или, может быть, будет. Или он будет счастливым, но под маской плохого.
– Ну вот…
– Ладно, дослушаем и узнаем.
Конец золотого века телефонов-автоматов
Саманта Толливер
Когда Стелла была совсем маленькой, она помогала маме вымогать деньги у глупых дяденек, которые в конце двадцатого века все еще пользовались телефонами-автоматами. Они, эти дяденьки, были совсем-совсем глупыми и не умели пользоваться мобильными телефонами. Или просто боялись новых технологий. Или роняли мобильники в машине и ленились пошарить рукой под сиденьем. Дураки.
Джессика, Стеллина мама, заядлая курильщица, маленькая худощавая женщина, разъезжала по всей стране и работала только в больших дорогих отелях. Идя «на дело», она брала с собой дочку. Одевалась неброско и неприметно: никаких украшений, никакого яркого макияжа, никаких навороченных туфель запоминающегося фасона. В общем и целом она походила на тех девчонок, что приветствуют покупателей на входе в «Уолмарт» – только без синего жилета и дебильно-радостной улыбки. Они со Стеллой занимали позицию поблизости от телефонов-автоматов у входа в гостиничный ресторан или бар и дожидались, тока кто-нибудь из подвыпивших мужчин не выйдет к телефонам. А дальше все происходило по опробованному сценарию: человек набирал номер и начинал разговор. К нему подходила малышка Стелла, таращилась на него с глуповатым видом, а потом нажимала на рычажок, куда вешают трубку, и прерывала звонок. Мужчина, естественно, возмущался. Говорил что-то вроде: «Эй, ты чего?», или «Какого хрена, вообще?! Ну-ка, девочка, брысь отсюда». И тут к нему подлетала разъяренная Джессика. Обычно мужчина не успевал даже вернуть трубку на место и так и стоял с трубкой в руке.
– Почему вы кричите на мою дочь?!
– Я не кричу. Вы бы лучше за своим ребенком следили. Как-то она у вас странно воспитана. Я разговаривал по телефону, а она подошла и нажала рычаг.
– Она же еще совсем маленькая! Пойдем, Стелла. Видишь, дядя сердитый.
Мужчина хмыкал, набирал номер по новой и продолжал разговор. А через пару минут к нему вновь подлетала Джессика и нажимала на рычаг, прерывая звонок.
– Дочка сказала, вы ее ударили.
– Что?!
– Вы ударили мою дочь.
– Дамочка, у вас как с головой? Я никого не ударил ни разу в жизни, и уж тем более ребенка.