– Тру-у-усы! – опустошая обойму частыми выстрелами и перебивая криком свой страх, изо всех сил заорал Арсенин. – Девка под пулями стоит, а вы, словно дома на печи, разлеглись?! А ну подъем! За мной! В атаку-у-у!

Впихнув в магазин новую пачку, он бросился вперед, а следом, вселяя надежду в одних и предвещая смерть другим, покатился победоносный русский клич.

– Ур-ра-а-а!

И вражеский стрелок, не вовремя приподнявший голову над окопом, щедро плеснув кровью на бруствер, рухнул на дно траншеи.

– Ур-ра-а-а!

И несколько еще минут назад смертельных метров преодолены на одном дыхании чуть ли не единым броском.

– Ур-ра-а-а!

И вдруг оживший третий пулемет, накрытый чьей-то меткой гранатой, вознесся в небо вместе со всем расчетом.

На бегу к английским окопам Арсенин запнулся то ли о корягу, то ли о ногу лежащего ничком человека, и, пока поднимался с земли, хрипящая и сдавленно плюющаяся матом волна пехоты уже затопила вражеские окопы, и к тому моменту, когда он перепрыгнул через бруствер, в них уже вовсю кипела рукопашная.

Смерть, беснуясь и завывая от восторга, танцевала свой жуткий танец на дне траншеи. Штыки, кинжалы, пули и просто зубы добывали ей богатую дань.

Казалось, воздух загустел от запаха пота, крови и страха. Непрестанный лязг русских трехгранных и плоских английских штыков тонул в безостановочном, оглушающем вое, где крики победителей перекрывали вопли побежденных. Частый перестук одиночных выстрелов, противный хруст пронзаемой плоти, русский мат и английские богохульства, связанные в единое целое, создали жуткий аккомпанемент для кровавого бесконечного танца вечного жнеца.

Отбросив бесполезную винтовку, Всеслав вынул револьвер. В толчее ему было проще работать накоротке. Выстрел в спину – и один из двух британцев, насевших на Недополза, рухнул на землю. Да и второй англичанин, пришпиленный штыком к стенке окопа, ненадолго отстал от первого на пути в Чистилище. Вышибив жестким пинком дверь блиндажа, Всеслав выстрелом смел с пути английского пехотинца и, не разглядывая, есть ли там кто-нибудь еще, бросил внутрь связку динамита с коротким запалом и побежал дальше. Пока важно лишь то, что впереди, а то, что сзади, подчистит второй эшелон. Хотя, судя по частому треску маузеровских винтовок и радостным воплям на африкаанс, и впереди, и на правом фланге уже все в порядке. Вот только взятие первой линии обороны это еще не победа. Перед ними лежит городок, и есть все основания полагать, что каждый дом в нем превратится в крепость. Пусть и банально, но от этого ничуть не легче.

Грохот, еще минуту назад сводивший с ума, почти стих. Вдалеке еще слышались отдельные выстрелы, но по всей длине траншей, собирая и сортируя людей, уже сновали деловитые вестовые и юркие делегаты связи. Заметив, что Максимов, расположившись возле еще дымящихся руин взорванного блиндажа, принимает доклады от уцелевших в этой бойне, капитан направился к нему. Под сапогами противно хлюпали кровавые лужи.

– Сколько у вас осталось людей, капитан? – отрывисто бросил полковник, черкая что-то карандашом в блокноте.

– Я один, – коротко пожал плечами Арсенин и, упреждая следующий вопрос, пояснил: – Я шел в атаку с вашими солдатами. Где мое коммандо, не знаю. Не нашел в темноте.

– Потеряли, значит? – с досадой скрипнул зубами Максимов. – Хотя чему тут удивляться? В этой веселой суете Кавказских гор люди головы теряют, а вы всего лишь коммандо посеяли… Я вот тоже одиннадцать офицеров потерял. Безвозвратно. Уж сколько раз говорил, это другая война, тут форсить перед цепью не нужно! А они… Э-эх!

Полковник удрученно махнул рукой и на некоторое время задумался. Очнувшись от грустных размышлений, он взглянул на Арсенина и коротко бросил:

– У вас во второй роте знакомцев полно, вот и примете ее пока под начало, там офицеров в строю не осталось. Вообще.

– Евгений Яковлевич! Я ж никогда ротой не командовал, – растерянно пробормотал Всеслав. – Я понимаю – рядовым в цепь, но роту… Боюсь – напортачу.

– Не командовали? Вот и попрактикуетесь, – жестко отрубил полковник и, не желая более спорить, вновь уткнулся в свои записи. Через некоторое время, устав разбирать каракули под тусклым огоньком папиросы, он вновь взглянул на переминавшегося с ноги на ногу Арсенина.

– Принимайте подразделение, капитан, и не спорьте. Пароходом командовали, значит, и тут справитесь. Только Христом Богом молю, поберегите людей да и своей головой понапрасну не рискуйте.

17 марта 1900 года. Мафекинг. Штурм

В отличие от Всеслава Туташхиа и Корено повезло чуть больше. Добираясь до передовой, они слегка заплутали и на поле боя вышли, когда сражение уже кипело вовсю. Воспользовавшись заварухой в центре и на левом фланге, под прикрытием орудийного огня из форта, друзья вместе с примкнувшими к ним коммандос умудрились незамеченными доползти почти до линии окопов и после короткой перестрелки, правильней сказать – расстрела, занять их. Пока одни буры беспокоящим огнем прижимали к земле защитников центра, другие снаряжали опустевшие магазины и потому контратаку уланского эскадрона встретили во всеоружии. От городской окраины до занятых бурами окопов из атакующей сотни домчалась едва ли треть, да и ту перестреляли чуть ли не в пять минут.

Первые неприятности начались, когда коммандо мстителей вместе с отрядом Де Ветта ринулось преследовать англичан, отступавших в город с центральных позиций.

Не успели буры преодолеть и половины расстояния, как с городской окраины в глаза преследователям ударили яркие огни самодельных ацетиленовых прожекторов. А сразу вслед за режущим глаза светом по атакующим ударил пулемет. Длинные очереди, поддержанные плутонговыми залпами роты ополченцев, выкосили передовую цепь атакующих почти под ноль. Пока буры приводили в порядок свои ряды и подсчитывали потери, британцы слаженно отступили, безнаказанно скрывшись в темноте. Не прощаясь, по-английски.

Во второй раз англичане попытались разыграть ту же карту, едва лишь колонны Де Ветта вползли в лощинку между фортами Хидден-Холлоу и Лимстон. Британцы чуть поторопились, и потому свет прожекторов и частая пальба с двух сторон эффекта почти не принесли. Лишь только прожектора ненадолго превратили ночь в день, как буры, наученные горьким опытом, кинулись на землю и расползлись по сторонам. Перебив слепящие светильники за считаные минуты, атакующие уравняли шансы, и как только пулеметы, выжрав из лент последние патроны, замолкли, по сигналу ракеты буры молча бросились в атаку. После получасовой резни в кромешной тьме англичане, потеряв почти полсотни бойцов, отступили из форта Хидден-Холлоу. Из форта Лимстон не удалось уйти никому.

А часом позже, сломив недолгое, но отчаянное сопротивление ополченцев-железнодорожников, буры ворвались в город и растеклись по улицам, выискивая и добивая последних защитников.

Англичане, выкладываясь до последней капли, яростно сражались за свои жизни, как могли. Полусотня буров, посланная занять здания вокзала и железнодорожных пакгаузов, неожиданно для себя напоролась на стройный винтовочный залп из окон конторских зданий. К сожалению, для оборонявшихся – первый и последний. Оставив пятерых бойцов лежать на залитой кровью брусчатке, три десятка коммандос засыпали свинцом все окна дома, в то время как оставшиеся закидали контору динамитом. Из развороченного взрывами, полыхающего здания на улицу сумели выскочить лишь считаные единицы.