Внезапно холм кончился – перед ними зияли метра три крутого спуска по тому, что в лучшие времена являлось тропинкой, а теперь представляло собою грязевый водопад.

– Мы не пройдём здесь! – застонала Самира. – Какой идиот вообще придумал идти отсюда?

На самом деле они все вместе решили идти через холмы, а не в обход, через деревню по главной дороге, даже не обсуждая.

– Пройдём. – Денис взял её за руки, и она вздрогнула. – Главное, не сходи с ума. Тут невысоко. Не бойся. Будем съезжать на попах, ничего страшного. Потихоньку. Я пойду первым. Потом вы все спустите мне свои вещи…

– Здесь даже стоять невозможно! – закричала Самира, заглушив на секунду очередной раскат грома. – Скользко, я упаду!

– Воткни посох в землю поглубже и не дёргайся, – сказала Лейла. Егяна и Башир стояли ни живы ни мертвы от усталости и страха. – Я после Дениса пойду.

Денис спустился, точнее, медленно упал, к весёлой маленькой речке и, как обещал, начал ловить рюкзаки остальных, стоя прямо в воде – терять ему уже было нечего – и перебрасывать их на другой берег, гораздо более пологий, поросший густым кустарником и укрытый отвесной скалой.

– Я иду! – предупредила Лейла и стремительно, с весёлым улюлюканьем, съехала вниз. – Видишь, не страшно! – подбодрила она Самиру, оказавшись в реке возле Дениса.

Со всеми возможными предосторожностями Мисс Купальник (именно так звучал официальный титул Самиры) опустилась на свои бесценные ягодицы и, непрерывно ойкая, поползла вниз, набирая скорость и тормозя пятками. Град бил её по глазам, ладони были исцарапаны и вымазаны в земле, она никогда ещё не чувствовала себя такой униженной, даже когда в приватном кабинете, куда должны были заходить все участницы конкурса красоты, один из жирных лысых мужиков – членов жюри, сально ухмыляясь, велел ей раздеться, чтобы они могли оценить и её тело тоже. На самом сложном месте не за что было уцепиться. Мелко дыша, Самира попыталась замедлиться или хотя бы остановиться, но обе её ноги поехали, она сорвалась вниз, пролетела мимо пытавшегося поймать её Дениса и упала лицом на камни реки. Бегущая вода поглотила её крик.

Лейла одним прыжком вернулась в реку, вдвоём с Денисом они подняли Самиру – всё её лицо было покрыто кровью, она не плакала и не кричала, но судорожно втягивала в себя воздух. Видимо, ей было слишком больно, и она была слишком напугана. Снова и снова она подносила руки к лицу, пытаясь вытереть кровь.

– Что там?! – ей, наконец, удалось произнести это, но прозвучали её слова странно, как будто она оставила в реке часть речевого аппарата. – Что с моим лицом?! Что с моим ртом?!

Видимо, Денису тоже стало интересно, что с ним, потому что он убрал её руки и наклонился рассмотреть её рот – и тут же отшатнулся с болезненной гримасой. Губы Самиры не выдержали одновременного напора биополимерного геля изнутри и речного дна снаружи и лопнули в нескольких местах.

– Погодные условия – Самира, счёт один – ноль, – сказала Егяна, аккуратно спустившись к речке. Несмотря на трагичность ситуации, Денис не сдержал смешка.

Когда Алтаю позвонили, в звуке сигнала ему почудилась такая тревога, что он даже дёрнул рукой, чтобы выбросить телефон куда подальше, а ответив на звонок, подумал, что лучше бы не сдержался и всё-таки выбросил. Ладно бы Самира просто разбила себе лицо и выбыла из игры, но эта сука теперь бегала по всему Сюндю и грозилась подать на него, Алтая, в суд. Но ведь их всех честно предупредили, что может быть тяжко. Почему неспортивная Егяна ничего себе не разбила? Значит, не такой уж непроходимый был маршрут. К тому же они сами его выбрали, сами решили идти под грозой.

Из телефона продолжали быстро говорить, но Алтай перестал слышать: у него внезапно потемнело в глазах, и он упал. Часть лица словно отрезало, как и левую руку. Люди грифами закружились над ним, они что-то спрашивали, и их клёкот отзывался страшной головной болью. Он хотел велеть им заткнуться, но не мог пошевелить губами.

Кое-как Алтая привели в чувство. Врач постоянно сопровождавшей съёмки «Скорой помощи» заявил, что это, вероятнее всего, микроинсульт – результат сильных стрессов, помноженных на многолетнюю привычку курить, и Алтаю в ближайшее время нужно пройти обследование и начать терапию.

– Конечно, у меня же сейчас столько свободного времени и лишних денег.

Врач только пожал плечами – его это не касается. Ассистентка, сидевшая возле Алтая (она же выхаживала Нюсики после несостоявшегося покорения Бешбармаг), сказала:

– Если у вас ни времени, ни денег нет, вы хотя бы пойдите помолитесь. Вот прямо здесь, на могиле святого. Вдруг поможет.

– Ну конечно!

– Давайте, – девушка была полна стремления помогать всем на свете. – Я тоже пойду. Если вам вдруг плохо станет, поймаю…

Алтай понял, что молча согласиться и одолеть пару лестничных пролётов будет проще, чем объяснить доброхотной девушке, почему он считает её предложение глупым.

Пока они поднимались, она успела поведать об одной своей подруге, которая каждый год ездит по святым местам и «не бедствует».

На втором этаже усыпальницы, перекрытом сферическим куполом, из северной стены зала открывался проём в маленький грот, вырезанный в скале. В гроте и был похоронен шейх. Теперь там застыл на коленях в молитвенной позе странно, анахронично одетый бородатый старец. Ассистентка снималась на фоне разломанных окон, откуда открывался заманчивый вид, и на коленопреклоненного богомольца не обратила никакого внимания. Но Алтай почему-то не мог отвести от него глаз. Девушке скоро наскучило щёлкать селфи, и она начала фотографировать интерьер; безо всякого стеснения, сунувшись в грот, запечатлела и старца. Вот только он не запечатлелся. Алтай увидел это, случайно заглянув в экран её смартфона. Ассистентка как будто ничего и не заметила.

– Ну что, вы помолились? – беззаботно спросила она. – Давайте спускаться?

– Ты спускайся. Я ещё немного тут побуду и тоже спущусь.

– Вы нормально себя чувствуете?

– Да, конечно, всё в порядке. Спасибо!

Она ушла, Алтай остался наедине с неподвижным, как восковая фигура, старцем. А тот вдруг открыл глаза, повернул лицо к Алтаю и произнёс:

– Я уже шесть веков так стою. Как же у меня колени болят!

В фотостудии было холодно, удавка чокера больно врезалась во второй подбородок, но Нюсики терпела, как самый настоящий герой. Она принимала соблазнительные позы, подсмотренные у моделей и придуманные самостоятельно, ставила ногу на стремянку, зажимала между ног плюшевого медведя, отклячивала зад.

– О, ты сделала татуху, – заметил фотограф.

– Давно ты меня не видел, – с кокетливым упрёком ответила Нюсики и повернулась к нему так, чтобы показать татуировку во всей красе. Несколько лет назад друг-татуировщик набил ей монохромную орхидею на правой ягодице. Орхидея походила на объевшуюся барбитуратов овцу, но Нюсики она нравилась, потому что досталась ей совершенно бесплатно. Орхидею Нюсики ассоциировала с собой: такая же красивая и уникальная.