Степа вскочил, потянулся к телефону, потом сообразил, отпустил трубку и стал протирать глаза.

– У нее, – сказал он, прокашлявшись. – Сколько времени?

– Скоро три часа.

– Ты откуда?

– Из Дюльбера.

Свиридов запустил пальцы в черную шевелюру. Морщась от боли, он растаскивал ее по прядям.

– Что-нибудь случилось?

– Не задавай глупых вопросов, Степа. Позвони адмиралу.

– Ты с ума сошел, Берестов. Сам же сказал – три часа ночи, а ты его из теплой кроватки. Он же оторвет мне голову.

– Ты как думаешь – я приехал сюда в три часа ночи из Ялты, приехал один, потому что моего шоффэра по дороге убили – сам я контужен и еле держусь на ногах, – приехал и разбудил тебя ради собственного удовольствия? Ради шуток?

– Шоффэра убили? Ефимыча? Что случилось? Бандиты?

– Бандиты, из которых состоит вся Россия. Будешь звонить или нет?

– Может, ты сам?

– Ты дежурный – тебе положено.

Степа нагнулся, поднял с пола телефон, поставил его на край стола, но трубки не снял.

– Что-нибудь случилось с императрицей? – спросил он с повышенной заботливостью, будто собирался тут же нести ей стакан воды.

– Бери трубку! – закричал Коля. Глаза у него стали бешеные. Он начал расстегивать кобуру, пальцы его тряслись. – Я из этого «нагана» сегодня пристрелил трех человек! Одним больше, одним меньше – какая разница! Какая разница, Степа? Решается судьба России, а ты никак не можешь решить, положено или не положено будить адмирала?

Степа, не отрывая глаз от руки Беккера, которая ушла по ладонь в деревянную кобуру, схватил трубку.

– Девушка! – кричал он и крутил ручку вызова. – Девушка, вы меня слышите? Вы что, решили поспать? Алло! Алло! Ну вот… а то как сквозь землю провалились. Знаю, сколько времени! Лучше вас знаю. Срочно, четыре – двадцать четыре! Да, прямой. Да, из Морского штаба! Я лучше знаю, кто когда спит, а кто нет!.. Вот видишь, – сказал Свиридов, глядя, как Коля застегивает кобуру. – А ты берсекнул!

– Чего? – не понял Беккер.

Свиридов уже пришел в себя. Он взял со стола зеркало и поглядел на себя. Покачал головой, недовольный видом синей ночной щетины, встрепанных волос, припухших век и мешков под черными глазами.

– Это особое состояние, в которое впадали древние викинги во время битвы. Такой герой крушил и своих, и чужих – после боя его обязательно убивали свои же. Понял?

– Разберемся, – сказал Коля. – Ну, скоро?

Свиридов отложил зеркало, прикрыл ладонью трубку и ответил:

– Это спросишь у беззубого.

И тут же, услышав ответ, другим голосом произнес:

– Простите, ради Бога, это Степа Свиридов. Да, случилось. Скажите, пожалуйста, Александру Васильевичу, что лейтенант Берестов просится срочно переговорить с ним. Берестов, да, Андрей Берестов. Сколько времени? Три часа ночи.

Свиридов протянул трубку Беккеру, а сам снова взял зеркало, прошел к дивану, сел, сапог на сапог, принялся выдавливать угорь из большого пористого носа.

Коля взял телефонную трубку. Она была теплой и пахла какой-то помадой – видно, от Свиридова.

– Я вас слушаю, – хрипло произнес Колчак.

– Александр Васильевич, я только что прибыл из Дюльбера. Мне нужно поговорить с вами.

– Это настолько важно?

– Я не паникер, ваше превосходительство, – сказал Беккер.

– Та-ак… Дорогая, достань порошок аспирина, – сказал адмирал. – И стакан воды. Вы меня слушаете, Берестов? Прошу вас немедленно прибыть сюда. Сколько времени вам потребуется?

– Семь минут.

– Отлично. Я предупрежу охрану.

Ровно через семь минут Коля Беккер увидел одетого и будто бы еще не ложившегося адмирала Колчака.

– Здравствуйте, – сказал адмирал, оглядывая Колю. – Садитесь. На вас лица нет. Еще не спали?

– Не пришлось, Александр Васильевич. Такие события…

– Тогда рассказывайте. Только коротко.

– Ее Величество, – сказал Коля, который уже отрепетировал краткую речь, – получила сведения, что Ялтинский Совет принял постановление об аресте всех членов царского семейства.

Колчак кивнул, будто именно этого сообщения и ожидал.

– Они будут арестованы сегодня. Для этого в Ялту подтянуты какие-то верные Совету части и отряды мастеровых. Возможно, и банды крымских татар.

Колчак поднял бровь.

– Они существуют, – сказал Коля. – Я их видел три часа назад.

– Продолжайте.

– Царское семейство будет перевезено в Симферополь, в тюрьму, затем, возможно, – на север.

– Временное правительство в курсе дел?

– Не знаю, – сказал Коля. – Вот письмо от императрицы.

– Я же просил – ничего не писать! – сказал адмирал.

Из полуоткрытой двери в гостиную проскользнула тонкая женская фигура в золотистом пеньюаре.

– Но сейчас особый случай, – возразил Коля.

– Особые случаи устанавливаю я, – сказал адмирал, протягивая руку.

Коля отдал ему письмо.

– Что же вы, лейтенант, – брезгливо произнес Колчак, – ногами его топтали?

– И ногами тоже, – сказал Беккер. – Ялтинский Совет подстроил мне засаду на дороге. Руководил засадой известный эмиссар Совета Елисей Мученик. Он оставался, так сказать, за сценой. А произвел эту акцию отряд крымских татар. Так что для спасения письма – именно его они и искали – мне пришлось пойти на некоторые шаги…

– Какие?

– Я выкинул это письмо в кусты. В последний момент. Так что, обыскивая нас, они ничего не нашли.

– А шоффэр? Не проговорился?

– Он не знал о письме.

– Вы держались за нашу версию?

– Да, я клялся, что бываю в Дюльбере из-за княжны Татьяны.

– Поверили?

– Вряд ли. У них свои люди во дворце.

– Разумеется, – согласился Колчак.

– А поручик Джорджилиани предложил Татьяне руку, сердце и политическое убежище в Грузии.

– Вот пострел! Наверное, из князей? Впрочем, там все князья.

– В Совете знают куда больше, чем им нужно.

– Обезумевшие гимназисты и местные шмули – ничего, мы их приструним. И как вам удалось вырваться?

– Мы воспользовались тем, что бандиты напились, и бросились бежать. К сожалению, в темноте погиб шоффэр. Я добрался один.

– И письмо в темноте отыскали?

– Как видите, я помнил, где оно лежало.