Но, может быть, это была случайная встреча?! Может быть, они просто так сидели за одним столиком? Может быть, приятель, с которым должен был встретиться Максвелл, – это кто-то другой?!

Мне так хочется верить в это. Мне до смерти нужно в это верить!

Но все-таки я должна спросить. Я должна знать точно.

– Помнишь, ты говорил, что должен был встретиться на Монтегрей с каким-то человеком? Ты встретился с ним? – Мое горло с трудом выталкивает слова.

– Да.

Да!..

– А ты знаешь, кто он?

– Разумеется. Это террорист с Кавказа, – с непоколебимым спокойствием заявляет Максвелл. – Насколько мне известно, его усиленно ищут в России. Жильбер говорил, он то ли взорвал что-то, то ли собирался взорвать… Нет, ты не подумай, что я придерживаюсь экстремистских взглядов, я встречался с ним исключительно по просьбе Жильбера. Кстати! Помнишь, я упоминал человека, который был побратимом Жана-Ги Сиза и Жильбера? Так вот, это он и есть. Эти парни познакомились в лагере по обучению террористов. Ты же знаешь, что некоторое время назад на территории Франции было несколько таких лагерей. Тогда мы все со страшной силой поддерживали ваших кавказцев, газета «Монд» надрывалась до хрипоты! Теперь это уже не модно. Французы поняли, что русские имеют полное право наводить порядок в своей стране любыми средствами! Однако корсиканцы и ваши кавказцы – птички из одного гнезда. При том при всем такие люди, как ни странно, способны на крепкую дружбу, вот возьми хоть Жильбера и этого парня – его зовут Иса. Между прочим, это Иса познакомился у меня в мастерской с Лорой, он и есть отец Филиппа! Но умоляю тебя, не приписывай ему то, чего он явно не мог совершить. Он определенно не убивал Лору, потому что находился все это время в Париже. Да и зачем ему это? Она совершенно не в курсе его занятий…

Сейчас мне нет никакого дела до Лоры.

– Послушай, неужели ты убежала потому, что испугалась Ису? – смеется Максвелл. – У тебя что, какие-то счеты с террористами?

Что это за деревянный скрип раздается? Ах да, это мой старательный смех.

– Кстати, – с трудом выговариваю я, – а ты случайно не говорил этому Исе обо мне?

– О тебе? Кажется, я что-то такое ляпнул… О том, что встретил очень красивую русскую девушку по имени Валентин, однако она натурально ушла у меня из рук. Потом выяснилось, что ее зовут Алена, а живет она в городе Сахалин. Иса долго смеялся, а потом сообщил мне, что такого города в России нет. Остров есть, а города нет.

– Врет твой Иса, – говорю я, сама не соображая, что. – Есть такой город!

– Не буду спорить, – покладисто соглашается Максвелл. – Вы это обсудите с Исой при встрече.

– При какой еще встрече?

– При личной, – жизнерадостно сообщает Максвелл. – Мы приехали в Мулян все втроем. Я, Жильбер и Иса. Только, я тебя умоляю, не говори ему ни о Лоре, ни о том, что его ребенок попал к Жани! Он до сих пор не знает, что был ребенок, сын. У меня такое ощущение, что у кавказцев существуют очень твердые принципы на сей счет. И если он узнает о сыне, то захочет забрать его у Жани. Может быть, решит на родину отправить, но ты согласна, что ребенку, уж наверное, лучше будет в деревне бургундской, чем в каком-нибудь ауле, или как там у них называются деревни? Стойбища?

Стойбищами, вспоминаю я, называются деревни у нивхов. Нивхи живут на Сахалине. Который остров, а не город…

А говорят, бомба два раза в одну воронку не падает!

Падает. Но если так… если следовать логике бомбы, то жертва, которая выскочила из этой воронки однажды, может выскочить и второй раз?

Только надо выскакивать поскорее!

– Ладно, бог с ним, с твоим террористом, – говорю я. Трудно судить, достаточно ли равнодушно звучит мой голос, ведь у меня внутри все словно бы в узел завязано, в болезненный нервный узел. Но уж чем богаты, тем и рады, на большую степень притворства я не способна. – Давай лучше поговорим о картине Давида. По-моему, это гораздо более интересная тема.

– Давай лучше поговорим о нас с тобой. – Максвелл поворачивается на бок и обнимает меня так крепко, крепче некуда! – Это куда более интересная тема!

Еще пять минут назад я голосовала бы за это руками, ногами и всем телом! Но страх уже погасил во мне последний огонек желания. Ведь вполне возможен такой поворот событий: Жильбер и Иса забеспокоились, куда подевался их приятель, и приходят его искать…

– Послушай-ка, что мне в голову пришло! Ты говорил о трубах, о старых трубах… Вчера я осматривала погреб этого дома. Там в стенных нишах сложены винные старинные бутыли. Мне захотелось узнать, как выглядят эти ниши, я вытащила бутылки. Так вот, в одной лежала именно такая труба, о которой ты говорил! Она была как бы заложена за выступы камней. Я подумала, что это какая-то опора, а сейчас думаю: опора была бы вделана в стену. А эта труба лежала да и лежала себе. Пойдем посмотрим, а?

Максвелл поднимается на локте и смотрит на меня:

– Ого, да ты, как я посмотрю, прирожденная кладоискательница! Что и говорить, это дело затягивает, как омут. А может быть, сначала…

Нет. Если ты еще раз обнимешь меня, я уже не смогу от тебя уйти.

– Максвелл, пойдем! – Я вскакиваю и поскорей отворачиваюсь к своим раскиданным по полу одежкам – отворачиваюсь, чтобы не смотреть на него, не видеть, как он хочет меня.

Он не без некоторых усилий натягивает свои тугие джинсы и влазит в расшнурованные кроссовки.

– Ну, пошли быстро!

– Надень рубашку. В погребе холодно, – лепечу я вслед, словно заботливая супруга.

– Ничего, начнем бутылки перекладывать – живо согреемся, – буркает насупленный Максвелл. – Где ключ?

Снимаю с крючка ключик с надписью «Cave» и подаю ему. Максвелл не смотрит на меня – все еще обижен! – и не замечает, что я украдкой прихватываю со стула его джинсовую рубашку. В точности как заботливая супруга!

Мы проходим через кухню, за задний двор. Максвелл отпирает дверь этого пресловутого «cave», щелкает включателем и начинает спускаться так быстро, что я даже не успеваю поцеловать его на прощание, как собиралась.

– Ну, вижу три ниши, – недовольно сообщает он. – Которую я должен осмотреть?

– Вон ту, дальнюю, – кричу я. – Только вытаскивай бутылки осторожней, хорошо? А то Николь будет на меня сердиться.

Дожидаюсь, пока раздастся перезвон – Максвелл приступил к выгрузке бутылок, – потом кладу на ступеньку его джинсовую рубашку и выскальзываю за дверь. Осторожно, почти беззвучно закрываю ее – и так же осторожно поворачиваю ключ.

Хочу вытащить его – но не делаю этого. Вчера Жани оставила мне шанс. Оставлю и я шанс Максвеллу!

Рубашка, которая его согреет, ключ, который наведет Жильбера на его след, – это на одной чаше весов. На другой – мое предательство.

Смягчает ли мою вину то, что я спасаю свою жизнь? Не знаю. И не узнаю никогда. Ведь больше мы никогда не увидимся с Лотером-Филиппом-Максвеллом Ле-Труа, потомком адвоката Ле-Труа, дамским угодником, Королем старьевщиков и искателем кладов!